билет.
– Колоссально! Какое невероятное совпадение, будто в романе у Томаса Гарди.
– Я вижу, вы хорошо знаете художественную литературу.
– Я специализируюсь по английской литературе. Отец хотел, чтобы я изучала социологию и потом какое-то время поработала в «Корпусе мира». Но тут наши взгляды разошлись, да и по другим вопросам тоже.
– Чем занимается ваш отец?
– Я уже говорила вам – он на очень секретной службе в ЦРУ.
– Это должно быть интересно.
– Он ужасно много путешествует. Я только раз его видела с прошлой осени, с тех пор как мать с ним развелась. Я всегда говорила ему, что он видит мир по горизонтали, в смысле – поверхностно, а мне хочется увидеть мир по вертикали.
– То есть в глубину, – сказал я, гордый тем, что уловил ее мысль.
– Это очень помогает, – сказала она, указывая на сигарету. – Я уже слегка забалдела, к тому же вы так здорово говорите. Просто колоссально. У меня такое чувство, будто я встречала вас где-то в курсе английской литературы. Как персонаж. Диккенса мы штудировали в глубину.
– По вертикали, – сказал я, и мы оба рассмеялись.
– Как вас зовут?
– Генри.
Она снова засмеялась, и я за ней, хотя толком не знал почему.
– А почему не Гарри?
– Гарри – это уменьшительное. При крещении ведь человека не назовут Гарри. Такого святого не было.
– Так по церковному канону полагается?
– Думаю, что да.
– Я спрашиваю потому, что когда-то знала потрясающего парня, ему при крещении дали имя Нукасбей.
– Сомневаюсь, вряд ли его так окрестили при рождении.
– Вы католик?
– Нет, но тетя у меня, кажется, католичка. Впрочем, я не совсем в этом уверен.
– Я один раз чуть не перешла в католичество. Из-за Кеннеди. Но потом, когда убили обоих… Ну, в общем, я суеверна. А Макбет был католик?
– Этот вопрос никогда не приходил мне в голову… Думаю… В общем, я точно не знаю.
Я поймал себя на том, что говорю такими же бессвязными, отрывистыми фразами, что и она.
– Может быть, мы закроем дверь и откроем окно? В какой мы сейчас стране?
– Судя по всему, подъезжаем к итальянской границе. Точно не знаю.
– Тогда быстро откройте окно, – приказала она.
Я подчинился требованию, хотя и не понял его смысла. К этому времени я уже докурил сигарету. Она выбросила свой окурок, а затем опорожнила пепельницу в окно. И тут я вспомнил Вордсворта.
– Что мы курили? – спросил я.
– Травку, естественно, а что?
– Вы сознаете, что нас могут отправить в тюрьму? Я не знаю швейцарских законов и итальянских, но…
– Меня не отправят. Я несовершеннолетняя.
– Ну а если меня?
– А вы можете сослаться на то, что делали это в неведении, – сказала она и рассмеялась. Она все еще смеялась,
