а потом познакомиться. Мы нашли бы много общего. А все эти полутона, намеки и недомолвки прелюдий только вредят.
– Андрей! – Она впервые называет меня по имени. Может ли это считаться прогрессом?
– Наташа...
– Знаешь, мальчики, сошедшие с ума от собственной звездности, – не моя тема.
– Знаешь, я сошел от тебя с ума. Это прокатит за извинение?
– Я просила извиняться?
– Нет, но... почему-то хочется.
– А откуда у нас, в столь юном возрасте, комплекс вины?
– А откуда у нас, в еще более юном возрасте, такое жестокосердие?
– Мне погладить тебя по голове?
– Лучше укачать на груди. – Я сажусь на стол.
– Ненавижу, когда сидят на столе. Слезь.
– Дай мне руку, я боюсь высоты.
– Ты, может, прекратишь паясничать?
– Ты, может, прекратишь меня убивать?
– Андрей, в самом деле. – Она картинно роется в сумке, перекладывая кошелек, сигареты и ключи. – Ты себе не тот объект выбрал, на меня это не действует.
– Ты даже не попробовала. – Я машинально хватаю ее футляр с очками и начинаю вертеть в руках.
– Пробовала... не с тобой. Футляр можно?
– Махнемся на номер телефона?
– Зачем? – Она искренне пожимает плечами. – Это не поможет.
– Хорошо, давай по-другому. Я верну тебе футляр. А ты попросишь мой номер, идет?
– Зачем он мне?
– Кто знает, вдруг захочешь отправить эсэмэс?
– У меня есть кому отправить! – Она закидывает ногу на ногу.
– В смысле? – кладу футляр на стол, достаю сигарету и мну ее в пальцах. – Ты замужем? В смысле... у тебя есть молодой человек и все такое?
– Все такое...
Я опускаю голову и упираюсь взглядом в большие пальцы на своих ногах, которые как-то особенно нелепо торчат из сандалий. Затылком чувствую, что и Наташа смотрит туда же.
– Ты с пляжа, что ли, приехал? Или из солярия? – последний вопрос звучит особенно презрительно.
– Неа, – отвечаю я, понимая, что все рушится к чертям. Рассыпается, не находит связей. – От одной знакомой. Летел к ней, хотя вначале думал прилететь к тебе. Но у нее... – поднимаю голову, смотрю на нее. – Она собиралась повеситься, это катит за уважительную причину?..
– Вытащил из петли или не успел?
– Успел. Как раз к началу спектакля. Чистый развод.
– Ты все еще ведешься на женские истерики? Странно, вроде большой мальчик... – Она достает сигарету, встает, подходит к окну и открывает форточку. Закуривает.
– Ведусь. А ты когда-нибудь вешалась? – тоже закуриваю на автомате.
– Неа, вены пыталась вскрыть. Он был рок-музыкант, а я дочь богатых родителей, – говорит она, выпуская дым в форточку.
– «Ты не стала женой, я не стал звездой», – цитирую я Науменко.
– «Но я часто вспоминаю те времена, когда я знал тебя
