слезами и кровью сей смех обернется…
…Вальяжный и добродушный Николай Степанович позвонил мне из Дели, наказав срочно прибыть в посольство.
Холодея сердцем в дурном предчувствии, я тотчас отправился в аэропорт.
Предчувствие не обмануло: ждали меня неприятности.
– Индия, значит, тебе не нравится, – грустно констатировал Николай Степанович, встретивший меня в одном из служебных кабинетов посольства, в котором он расположился как полноправный хозяин.
– Очень нравится…
– Не чувствуется!
– Но почему вы думаете, что…
– Я не думаю, я знаю! Те, кому здесь нравится, ведут себя по-другому, чтобы продолжалось нравиться, понял?..
И мне с детальной точностью было поведано о количестве и даже качестве моих романтических увлечений, кратко определенных словом «б…ди», о незаконной и также глубоко аморальной работе в качестве тренера карате и преподавателя английского, а также о некоторых высказываниях, порочащих государственные и общественные устои великого коммунистического новообразования.
– Вот почему тебе не нравится Индия, – заключил Николай Степанович.
Я залепетал нечто жалкое: дескать, больше не буду, простите, дядя, ведь недаром…
– Как твой глаз?
– Что?
– Как глаз, спрашиваю!
– Чуть лучше.
– Уже хорошо. Ладно, пошли обедать.
Обедами – дешевыми, невероятно обильными и вкусными – посольская столовка славилась по праву, хотя поваров набирали из местного населения.
Уминая вторую тарелку наваристого борща, Николай Степанович доверительным шепотом продолжал отчитывать меня за беззаботность и ребячество.
– Ты думаешь, что живешь в вакууме? – вопрошал он, со свистящим звуком втягивая в рот прилипший к подбородку волнистый обрезок капусты. – Нет, брат, вакуум только в открытом космосе витает, да и то не чистого качества…
– Это да, – кивал я пришибленно.
– Вот и да. Ты думаешь, я против твоих кобелирований? Нет. А француженка эта твоя последняя… чего она преподает?
– Этику.
– Хм. Индусам – этику, тебе – безнравственность… Тебе после нее никакие тренировки не нужны, она любого чемпиона замотает… М-да… Ну, так вот о чем я? А немочка – Эмма, кажется? – так себе, холодненькая… Или нет?
– Да, как-то…
– Ну вот. Аккуратно, Толя, надо, ювелирно, я бы сказал… Через все эти жопы столько ребят погорело, и, кстати, если о космосе, то запомни: каждая новая жопа – это всегда как полет на Юпитер: никогда не знаешь, чем дело кончится…
– На Венеру, – осмелился внести я поправку.
– Во! Понимаешь.
После обеда, плавая в широком посольском бассейне с панамой колонизатора
