безжалостные дуэли со своим отражением в зеркале, отчаянно хлопая крыльями. За Каманте аист ходил по пятам, причем создавалось впечатление, что он подражает его деревянной походке. Ноги у обоих были одинаковой толщины. Африканские мальчишки знали толк в карикатуре и визжали от восторга при виде этой пары. Каманте понимал, над чем они смеются, но никогда не обращал внимания на мнение окружающих, поэтому невозмутимо отправлял мальчишек на болото, собирать для аиста лягушек.
На его попечении находилась также Лулу.
Газель
Каманте проник ко мне в дом с равнины, а Лулу – из джунглей.
К востоку от фермы лежал заповедник Нгонг, представлявший собой девственный лес. Мне было грустно, когда вырубали старые леса, сажая на их месте эвкалипты и различные акации. Этот лес мог бы стать уникальным пригородным парком, но ему была уготована иная судьба.
Африканские джунгли – загадочное явление. Они напоминают старый густой ковер, кое-где вылинявший, а кое-где почерневший от старости, однако сохранивший сочность всех тонов зеленого. Неба сквозь кроны не видно совсем, однако сюда все равно проникают солнечные лучи. Серые лишайники, свисающие со стволов, как бороды старцев, и вездесущие лианы придают джунглям таинственность.
Я ездила туда с Фарахом по воскресеньям, когда на ферме нечем было заняться, и с удовольствием взбиралась на склоны, спускалась в низины и преодолевала извилистые водные потоки. Воздух в джунглях был прохладным, как вода в ручьях, и насыщенным ароматом цветов. В самом начале сезона дождей, когда зацветали лианы, запахи цветения накатывали на путешественника, как разноцветные волны. Лесной волчеягодник, распускающийся мелкими клейкими розовыми цветочками, пахнет очень сладко, как и дикая лилия. Тут и там свисают на веревках полые древесные стволы, подвешенные кикуйю, как ульи для медоносных пчел. Однажды на лесной дороге нашему взору предстал присевший отдохнуть леопард – излюбленный ковровый рисунок.
Высоко над землей обитал воинственный и скандальный народец – маленькие серые обезьянки. Прошмыгнувшая по ветвям обезьянья стая надолго оставляла после себя неприятный мышиный дух. Шорох над головой почти всегда свидетельствовал о перемещении этих созданий. Простояв в неподвижности какое-то время, можно было приметить среди листвы таких же неподвижных обезьян, а чуть погодя обнаружить, что их вокруг полным-полно: почти на всех ветвях висели, как спелые плоды, серые или темные – в зависимости от освещения – тела, оснащенные длинными хвостами. Обезьяны издавали запоминающиеся звуки – нечто вроде поцелуя, завершавшегося покашливанием. Если я пробовала подражать им с земли, то они начинали взволнованно вращать головами; одно мое неосторожное движение – и они мгновенно пускались наутек. Сначала еще можно было определить по колеблющимся ветвям траекторию их бегства, однако они быстро скрывались в лесной чаще, как косяк рыб в морской толще.
Как-то раз мне довелось увидеть в разгар жаркого дня на узкой тропе редкостное создание – огромного лесного кабана. Он
