ученики приступили к ее выполнению, и сегодня мы можем сказать, что все наиболее значимые элементы нового синтеза богословия апостола Павла были известны еще до внешнего разрушения Храма.
Об отношении первохристианской общины к Храму рассказывают «Деяния апостолов»: «И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян 2, 46–47). Таким образом, Священное Писание называет два места пребывания Церкви: для проповеди и молитвы христиане встречаются в Храме, так как он по-прежнему воспринимается ими как дом Слова Божьего и молитвы, а Евхаристия – новое «культовое» средоточие жизни верующих – совершается в домах как местах собрания, следуя наказу Воскресшего Господа.
Даже если эта община еще открыто не дистанцируется от предписанного Законом жертвоприношения, мы уже видим существенное отличие: то, что до сих пор было жертвой, упраздняется «преломлением хлеба». За этими простыми словами кроется указание на завет Тайной вечери, на единство и общение в Теле Христовом, на Его смерть и Воскресение.
За новым богословским синтезом, видящим в смерти и Воскресении Иисуса конец Храма еще до его внешнего разрушения, стоят два великих имени: Стефан и Павел. Стефан принадлежал в иерусалимской общине к группе «эллинов», то есть к группе говоривших по-гречески иудеохристиан, которые своим новым способом толкования Закона подготовили «почву» для христианства св. Павла. Большая речь, в которой Стефан пытался изложить новый взгляд на историю спасения, в решающий момент прерывается: ярость противников достигает своего апогея и находит выход в избиении Стефана камнями. Но то, о чем, собственно, шла речь, ясно выражено в предъявленном синедриону обвинении: «Мы слышали, как он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей» (Деян 6, 14). Речь идет о предсказанном Иисусом конце каменного Храма и о совсем ином Храме, которому Стефан уже посвятил себя и сделал центральной идеей своего благовестия. Даже если мы не можем во всех подробностях реконструировать откровение св. Стефана, главная мысль этого откровения ясна: время каменного Храма и его культа прошло. Ибо Бог Сам сказал: «Небо – престол Мой, и земля – подножие ног Моих. Какой дом созиждете Мне или какое место для покоя Моего? Не Моя ли рука сотворила все сие?» (Деян 7, 49–50; ср. Ис 66, 1). Стефан знаком с критикой пророков. Для него со смертью и Воскресением Иисуса время храмовой жертвы и время самого Храма истекло. Слова пророков вступили в полную силу. Началась новая эпоха, эпоха исполнения изначального Замысла.
Жизнь и благовестие св. Стефана остались фрагментом, внезапно оборвавшимся его казнью, которая одновременно стала исполнением его вести: его предсмертные страдания уподобляются страданиям Иисуса. Как и распятый Христос, он молится перед кончиной: «Господи! Не вмени им греха сего» (Деян 7, 60). Претворить в жизнь откровение Стефана и, основываясь на нем, открыть
