как рулон чернейшего шелка. Грациозные белые олени ходили по улицам наравне с горожанами, а в реке плавали рептилии размером с человека. Первые назывались спектралами, и их рога – спектралисы, или просто лисы, – ценились больше золота. Вторые же – свитягоры, из розовой крови коих изготавливали эликсир бессмертия. Жили там и равиды – огромные кошки с клыками, напоминающими косы; и птицы, которые пародировали человеческие голоса; и скорпионы, чей укус придавал сверхчеловеческую силу.
А еще там были тизерканские воины.
Они орудовали мечами под названием «хрештеки», и их лезвия были столь острыми, что могли отрезать от человека тень. В медных клетках на их поясах сидели скорпионы. Перед началом битвы тизерканцы просовывали через маленькое отверстие палец, чтобы их ужалили, и под действием яда становились непобедимыми.
– Думаете, что сможете одолеть меня? – бросил вызов своим садовым противникам Лазло.
– Нас сотня, – ответили они, – а ты всего один. Сам-то как думаешь?
– Думаю, что вам стоит прислушаться ко всем историям, которые вы слышали о тизерканцах, и вернуться домой!
Их смех напоминал скрип ветвей, и у Лазло не осталось иного выхода, кроме как сражаться. Он сунул палец в маленькую однобокую клетку из веток и бечевки, висящую на его веревочном поясе. Внутри был не скорпион, а всего лишь жук, окоченевший от мороза, но мальчик сцепил зубы от воображаемого укуса и ощутил, как могущество яда расцветает в его крови. А затем поднял мечи, развел руки буквой «V» и взревел.
Он прорычал имя города. Как гром, как лавина, подобно боевому кличу серафимов, которые прилетели на огненных крыльях и очистили мир от демонов. Враги запнулись. Уставились на него. Яд запел в его теле, и Лазло стал кем-то бóльшим, чем просто человек. Вихрем. Богом. Они пытались сопротивляться, но им не сравниться с его мощью. Клинки сверкнули молнией, и, одного за другим, он обезоружил всех врагов.
В разгаре игры его мечтания становились такими яркими, что проблески реальности могли сбить с толку. Если бы он посмотрел со стороны и увидел мальчика, рьяно накинувшегося на подмерзший папоротник, размахивая ветками, то с трудом бы признал в нем себя – столь глубоко он вжился в роль воина, который только что поразил сотню врагов и отправил их, едва плетущихся, домой. Наслаждаясь триумфом, Лазло откинул назад голову и испустил звук, похожий на…
…похожий на…
– Плач!
Мальчик замер в недоумении. Слово сорвалось с его уст словно проклятие, оставив послевкусие слез. Он вновь потянулся за названием города, как секунду назад, но… оно пропало. Лазло попытался еще раз – и опять обнаружил вместо него «Плач». То же чувство испытывают, когда протягивают руку за цветком, а в ней оказывается слизняк или мокрый носовой платок. Его разум взбунтовался. Но мальчик все равно не отчаивался, и каждый раз заканчивался хуже, чем предыдущий. Он хватался за то, что некогда было в его памяти, но постоянно натыкался на это ужасное слово «Плач»
