об этом, Кэм горестно вздохнул. Он никогда не был религиозен, но сейчас стал невольно шептать молитву. Он молил Всевышнего о быстром конце для своего друга.
– Мне нужна твоя помощь, – прохрипел Питер, и его пальцы, сейчас походившие на паучьи лапы, судорожно вцепились в натянутое до подбородка ветхое одеяло.
Если бы Кэм считал, что это хоть как-то поможет Питеру, он тотчас же перевез бы его в лучшую гостиницу города. Но даже без предупреждения доктора было ясно, что часы друга сочтены. И попытка перевезти его в другое место лишь доставила бы ему лишние страдания.
– Я о Пен… – задыхаясь, добавил Питер.
Кэмден невольно вздрогнул; у него тотчас же возникло ощущение, что он знал, о чем пойдет речь.
– О твоей сестре? – переспросил он осторожно.
– Конечно, о моей проклятой сестре, – в раздражении ответил Питер и в очередной раз закашлялся.
Просунув руку под спину друга, Кэмден поддерживал его во время приступа. Потом тихо сказал:
– Доктор оставил настойку опия.
– Нет-нет, я не хочу спать. – Питер сделал вдох и поморщился; было очевидно, что он ужасно страдал. – Скоро высплюсь вдоволь, – добавил он хриплым шепотом. Немного помолчав, он сообщил: – Пен в беде, и ей нужна помощь. – Питер нащупал руку друга и сжал ее с удивительной для его состояния силой. Но пальцы были невероятно холодны – словно жизнь уже покинула его тело.
Кэмден насторожился. Он не видел Пен целых девять лет – не видел с того самого дня, когда она отклонила его предложение. Единственное предложение, как оказалось впоследствии. «Что ж, если эта девица в беде, то, очевидно, она этого заслуживает» – промелькнуло в голове у герцога.
– Уверен, что она попадала в переделки и раньше, – сказал он, пожав плечами.
Пенелопе Торн так и не представилась возможность блеснуть в обществе, и она, присоединившись к своей эксцентричной тетке, отправилась на континент, где и оставалась долгие годы. Пен не вернулась в Англию даже после того, как пять лет назад ее родители погибли – их экипаж попал в катастрофу. Кажется, в это время она находилась в Греции.
Кэмден с огромной неохотой признавал, что отказ Пенелопы сильно подорвал его уверенность в себе. Подорвал настолько, что он только сейчас вновь всерьез задумался о браке. Жена была ему необходима, чтобы восстановить репутацию семьи, и недавно он наконец-то нашел подходящую невесту. Причем эта женщина совершенно не походила на озорную подругу его детства – и слава Богу.
Судя по изредка доходившим слухам Пенелопа превратилась в весьма странную особу. В свете рассказывали о ее приключениях в постели итальянского графа с сомнительной репутацией, а также о любовной связи с каким-то греческим повстанцем. Поговаривали, будто Гойя нарушил свое уединение, дабы нарисовать портрет Пенелопы как в одежде, так и без оной – наподобие его знаменитой картины «Маха обнаженная». Более того,
