Ивану кружку и, даже не удостоив его вниманием, проворно забежала обратно. Не успел Ваня оглянуться, а она уже опять рядом: принесла три сырых куриных яйца, свежий, возможно, вечерний хлеб, соль и кусок красноватого вяленого мяса. Парень с удивлением посмотрел на мясо, недоверчиво откусил кусок: маралятина. Откуда у бабки такое лакомство, оставалось только догадываться.
Петричиха вывалилась на крыльцо с двумя плотными, объемистыми мешочками, увидела, как юноша приподнял брови, пережевывая дичь:
– Ешь – не отравишься. Поди, не старовер? Вроде бороды нет. Токо синяк под глазом. Откуда мясо? Люди добрые за мою доброту щедро расплачиваются. Хучь и не прошу я денег, да сами несут, кто что может и хочет. Небогато с внучкой живем, а в лаптях не ходим, крыша у дома не бежит. И то слава богу! – перекрестилась. – Знать, Всевышнему угодно, чтобы мы жили в достатке, и только. Богатство человеку давать нельзя. Тогда он становится злым и завистливым! – покачала головой старушка и опять запричитала вполголоса: – Ох! Прости мою душу грешную… Куда пожитки-то складывать?
– Давай, бабуля, я сам привяжу, – подскочил Иван, но Петричиха его осадила.
– Сиди, Аника-воин! Сама все сделаю! Ты ишо мои котомки не так приторочишь, разобьешь склянки, помнешь травки… Как звать-то тебя? Ванька? Ванюшка, знать, так и буду тебя называть. На какого коня укладывать, Ванюшка? На того, рыжего? Ну, и ладно, – и уже внучке: – Пособи!
Проголодавшись, путник быстро справился с предложенным угощением. После ночи в седле голодный желудок «хлопал в ладошки». Уплетая мясо, гость внимательно следил, как бережно, по-своему знахарка увязывает сыромятиной свой неблаговидный скарб к бокам коня. Наконец, не удержавшись, отставил кружку с напитком в сторону:
– Ты что, бабуля? На седло увязала мешки, а сама где сидеть будешь?
– А вот, на тебя, милок, ноги складывать буду, – с хитрой улыбкой пошутила Петричиха. – Ты не беспокойся, кушай. Да побыстрее! Шагать надо, а ты все еще зубами щелкаешь.
Ваня махнул рукой: делайте, что хотите. Сам быстро проглотил остатки пищи, допил чай, подскочил на месте:
– Я что? Я уже готов!
– Раз готов, тогда садись да дорогу показывай, – довольно ответила старушка и повернулась к внучке, отдавая последний наказ.
Иван неуверенно потоптался около Мухортика: может, помочь бабушке подняться в седло? Петричиха махнула рукой:
– Что стоишь? Пошли…
– А как же ты?
– Сидай. А я – сзади.
Парень браво вскочил в седло, повернул голову, ожидая, что целительница сядет на Рыжку с чурки. Но последняя опять махнула рукой:
– Шагай, а я потихохоньку следом.
Иван тронул повод, предположил, что Петричихе еще надо куда-то зайти или что-то сделать, поэтому она не села на жеребца. Выруливая по грязной улице в недалекий лог, он постоянно оглядывался, ожидая, что последняя даст команду на короткую стоянку.
