он считал вообще нежелательным и даже невыносимым, чувствуя как бы рассечение самого себя надвое и потому терзаясь невыразимой скорбью. Но так как он не мог иным способом достигнуть того, что нужно было для пользы, то терпеливо переносил скорбь, предпочитая лучше все [перенести], чем совершить что-либо неугодное Богу и оказаться, напротив, чтущим что-либо выше Него.
47. Но, может быть, кто-нибудь спросит: кто из них двоих соблюл добро и направил в благоприятную сторону обстоятельства времени? Тот ли [патриарх Никифор], кто допустил приспособление (οικονομήσας) и послабление против должного, или же тот [Феодор], кто остался во всем непреклонным и никогда ни в чем не отступил от строгости [правил – ακριβείας]? Со своей стороны мы ответим ему так: «О ты! Всего человеческого ума недостаточно для того, чтобы понять столь трудное. Один только Бог, Которому все доступно, способен видеть, что лучше, и может судить, что истинно в делах». Мне же достаточно сказать, что и патриарх знал, что это деяние неправильно и несогласно со священными правилами; ибо как бы не знал этого он, свыше наученный Божественному так, как не знаю кто другой? Но он никак не мог ослушаться императора, издавна зная его злонравие и худую изменчивость его мыслей, при которой ему, казалось, ничего не стоило все расстроить и смутить. Феодор же совсем не думал об этом; во всем преданный одному лишь Богу, он полагал, что ему отнюдь не следует ни изменяться применительно к обстоятельствам времени, ни уступать властям даже в малом чем-либо. [Col. 160] Но глагола свидения Божии пред цари самими (Пс. 118:46), не боясь дне человеча, по слову божественного Иеремии (Иер. 17:16), не преклоняясь пред властями и не страшась ничего другого видимого. Такую высоту его образа мыслей все хвалили и удивлялись ей, а тем более патриарх, который всегда превозносил смелость этого мужа, соединявшуюся с благоразумием, и потому не хотел ни изменить своего расположения к нему когда бы то ни было, даже во время самого разрыва, ни вообще переменить своего мнения, ни умалить той чести, какую в преизбытке воздавал ему, или хотя бы на короткое время отказать в ней. Впрочем, из этого общего соблазна в Церкви не извлек себе большой пользы виновник соблазнов и сеятель терний; но как только умер его союзник, так и [Иосиф] был лишен священства и изгнан из божественной ограды, понесши более позорное, чем прежде, поражение, чтобы на самом деле познать, что совершающим беззаконное невозможно избежать Суда, хотя бы он карал нас не тотчас и не сразу. Но возвратим нашу речь к тому, что начали рассказывать.
Изгнание преп. Феодора
48. Когда беззаконный император увидел, что преподобный ни в чем не уступает ему и не одобряет его деяний, тогда жестоко изгоняет его из монастыря и из Византия и ссылает на остров из лежащих близ столицы; так же поступил с братом Иосифом и мудрым Платоном, заключив их не всех вместе, но каждого отдельно, так что они не могли и видеться друг с другом, что служит единственным утешением для заключенных в тюрьме[456].
49. Видя,
Вторая ссылка преп. Феодора и его сподвижников продолжалась с 809 по 811 г. –
