бывать чаще. Потом вдруг резкое охлаждение, и место Риммы занимала Людмила. И делалось это Анной Иосифовной как-то… напоказ, что ли… А от этого девочки ссорились…
– Какого возраста племянницы?
Малецкая оценивающе оглядывает меня, говорит:
– Примерно вашего…
Улыбаюсь:
– Не возражаете, если я запишу ваши показания?
Она не возражает. Усаживаюсь за стол, вынимаю из сумочки бланк протокола допроса, разглаживаю его и записываю услышанное. Малецкая терпеливо отвечает на уточняющие вопросы. Однако последний из них заставляет ее измениться в лице. Она стискивает руки:
– Перевод?.. Я увидела его только во время обыска. Потом муж объяснил, что взял его у почтальона, чтобы передать Анне Иосифовне, но закрутился и забыл…
Наверное, Малецкий очень сильно закрутился, если положил перевод в словарь иностранных слов, стоящий во втором ряду книг на пропыленной полке.
Но вслух я этого не говорю. Улыбаюсь и протягиваю протокол:
– Ознакомьтесь.
Малецкая бегло просматривает запись своих показаний, расписывается.
Въезжаю во двор речного училища. У дверей толпятся курсанты. Черная форма сидит мешковато, но они уже считают себя речными волками. Фуражки лихо сдвинуты на затылок, в зубах сигареты. Увидев меня, новоиспеченные речники расправляют плечи, выпячивают грудь и втягивают живот. Прохожу через частокол глаз.
В преподавательской от седеющей полной женщины узнаю, что Малецкий у заведующего отделением и освободится не раньше чем через час. Позволить себе тратить столько времени на ожидание не могу и, решив пока допросить другого соседа Стуковой, сбегаю по лестнице.
Через десять минут вхожу в здание строительного управления. Открыв дверь с табличкой «Отдел материально-технического снабжения», спрашиваю у мужчины, сильно похожего на героя Рабле, где найти начальника отдела, товарища Киршина. Мужчина поворачивает ко мне все свои три, наложенные друг на друга подбородка и тоненьким голосом сообщает, что он и есть тот самый товарищ.
Меня это радует. Снабженцы подобны перелетным птицам, и застать их в кабинете – огромная удача. Прохожу и усаживаюсь за свободный стол.
Проследив за мной сонным взглядом, Киршин интересуется:
– Вы откуда?
Удовлетворяю вполне естественное любопытство. Слышу, как он бормочет себе под нос что-то вроде: «В прокуратуре работать уже некому». Понимаю, что он имеет в виду. Сначала Валентина в интересном положении, теперь девица в короткой юбке. На языке вертится ответная колкость, но Киршин поднимает маленькие глазки, уголки рта ползут вверх, щеки раздвигаются в стороны:
– Шучу, шучу…
По-своему оценив шутку, спрашиваю официальным тоном:
– Почему вы решили вскрыть квартиру Стуковой?
Странно, но вопрос ему явно не нравится. Киршин обиженно хмыкает, и от этого огорченно колышется большой живот.
– Я не решал… решал Малецкий.
Наигранно
