поняла, что получилось вразнобой. Ну и Куяш с ним.
Через пару часов готовое платье уже украшало дверцу шкафа. Если не считать кривых стежков и пары пятен крови, оставленных моими исколотыми пальцами, получилось ужас как хорошо. С замиранием сердца ждала я нового дня, предвкушая своё первое в жизни деревенское гулянье.
Какого же было моё недоумение, когда на следующий вечер мы с тётей, наряженные и намакияженные, подошли к дому старосты. Впрочем, домом это назвать язык не поворачивался: больше всего жилище главы местной администрации напоминало ту землянку у самого синего моря, в которой небезызвестный старик жил со своею старухою тридцать лет и три года.
Изнутри обиталище старосты оказалось не менее удивительным, чем снаружи. Вернее, внутри вообще ничего не оказалось, помимо длинной каменной лестницы с высокими, массивными ступенями, в лучших традициях фильмов ужасов ведущими вниз, туда, где клубился поток первозданной тьмы.
– Вперёд! – Родственница подтолкнула меня к зловещему отверстию в полу.
Я испуганно ухватилась за подол её платья и, издав жалобный стон умирающей цапли, шагнула во тьму.
«Не стоило закрывать глаза», – заключила я, приходя в себя внизу на чём-то тёплом и мягком, на поверку оказавшемся родственницей.
Полным ужаса взглядом я окинула жертву своего полёта с лестницы. Оптимистически настроенная часть сознания кричала, что нужно немедленно разыскать врача, пессимистически настроенная расчётливо прикидывала, во сколько обойдутся похороны. Я же, проигнорировав оба гласа, впала в истерику.
– Ну-ну, чего нюни распустила? – Заботливая рука погладила меня по голове.
Я подняла зарёванное лицо – тётя как ни в чём не бывало сидела рядом, живая и здоровая. Зарыдав ещё громче, теперь уже от облегчения, я бросилась на неё с объятьями.
– Полноте, всё ладом. С нашей настойкой на куяшских травах и не такое переживала. А вот платье мне слезами портить не надо!
– Тёёёёётя! – Я жалостливо посмотрела на неё, всё ещё судорожно всхлипывая. – Давайте вернёмся домой. К кому-то, возможно, беда и приходит одна, но только не ко мне.
– Нос вытри и не мели чепухи, – отмахнулась женщина. – День рождение старосты – главный праздник села, негоже его пропускать из-за каких-то богомерзких суеверий.
Я было собралась спросить, почему главный праздник села проходит в каком-то подозрительном тёмном подвале, но осознала, что вокруг не столь темно, как казалось сверху.
Мы находились в широком сводчатом коридоре с множеством дверей вдоль стен и закреплёнными над ними странными приспособлениями, которые, скорее всего, были факелами, хотя напоминали больше воспламенившиеся швабры… и пахли так же. Вдалеке светился контур высокой, закруглённой сверху двери. Я не заставила себя упрашивать, когда тётя поманила меня в её направлении: перспектива остаться наедине с пляшущей на стене жуткой тенью, пускай и моей, не особенно прельщала.
«Я должна рядом плыть,
