Я поёжилась – этот холодный, тревожный свет вызывал во мне беспокойство. Но всё лучше так, чем продираться в кромешной тьме: гулянье было в самом разгаре, посему на светящиеся окна домов в качестве ориентиров рассчитывать не приходилось. Я медленно брела по пустынной улице, снова и снова проигрывая в голове нашу встречу с Жозефом, представляла его взгляд, его улыбку, его голос. Казалось бы, эти воспоминания должны были сделать меня счастливой, но смутное чувство тревоги, возникшее при взгляде на луну, становилось всё сильнее. Когда из-за поворота показался забор тётиного дома с распахнутой настежь калиткой (разве мы её не затворяли?), под ложечкой так жалобно засосало, что я с трудом удержалась от того, чтобы не дать дёру.
Прежде, чем я успела поддаться необъяснимой панике, в глубине души блеснула вспышка негодования: «И чего это я должна бежать от собственного дома? Мне что, мало на сегодня приключений? Мне и так слава буйной алкоголички обеспечена, к чему ещё создавать себе репутацию параноика?» Подхваченная этим порывом, я шмыгнула в калитку и, быстро преодолев сад, взбежала на крыльцо. Оставалось только отпереть дверь и нырнуть под защиту толстых кирпичных стен, но уловленное краем глаза движение в дальней части сада привлекло моё внимание. Мне следовало бы насторожиться, но всё ещё не протрезвевшая голова и раздражение из-за только что пережитого приступа малодушия взывали к подвигам. Вооружившись забытой тётей на грядке с морковкой тяпкой, я осторожно, на цыпочках, прокралась поближе к источнику шума и притаилась за пышным кустом смородины.
Из окна и приоткрытой двери сарая нашей Бурёнки лучился дрожащий тусклый свет, а по рыхлой земле, в противоположную от коровника сторону, шумно пыхтя и тяжело переваливаясь с боку на бок, тащилась тучная, косолапая тень. Я всегда представляла Куяшское чудовище громадным мифическим монстром, слепленным из частей различных животных, от одного взгляда на коего кровь стынет в жилах. Пятящаяся же по саду задом наперёд сопящая неуклюжая тень не вызывала ничего кроме жалости и желания добить её, чтоб не мучилась. В виду того, что девушкой я была на редкость сердобольной, а тяпка – достаточно острой, чтобы гуманно упокоить чудище с первого удара, жить юродивому оставалось недолго – ровно столько, сколько ему потребуется, чтобы приблизиться ко мне на расстояние вытянутой тяпки. С гнусным ликованием маньяка, приметившего на пустынной дороге припозднившуюся красотку, я занесла тяпку над головой; дыхание стало мелким и прерывистым, зрачки расширились до предела, вырывая из ночи каждую былинку скудного света, обострившийся слух был напряжён до звона в ушах. Чудовище неумолимо ковыляло навстречу своей погибели…
– Ты уже закончил со следами? – Резкий, громкий шёпот вклинился в оркестр звуков ночи, нарушая гармонию разыгрываемой ими симфонии смерти. Луч света располосовал объятый сумраком воздух и выхватил из него силуэт чудовища. Я вздрогнула и глубже нырнула под спасительную сень веток, дабы появившаяся на пороге сарая
