слугами. Они меня не любили, но и я их не любила. Как они могли примириться с существом, которое ни с кем из них не находило общий язык? Мой характер, способности и склонности им не соответствовали. Я была не только бесполезной для них, но даже враждебной – не одобряла их поступки, презирала взгляды. Возможно, будь у меня более живой, беспечный характер, более привлекательная наружность, миссис Рид охотнее терпела бы меня у себя, ее дети выказывали бы больше сердечности, а слуги были бы менее склонны делать меня козлом отпущения в детской.
Дневной свет мало-помалу исчезал из красной комнаты, наступал вечер, и темные сумерки сменили пасмурный день. С лестницы до меня доносился стук дождя по стеклам окон, ветер завывал в трубе и шумел деревьями в аллее, тянувшейся за домом. Я совсем замерзла и потеряла мужество. Мною снова овладело обычное состояние духа, в котором соединялись самые разнообразные чувства – унижения, сомнения в самой себе, беспомощности и уныния. «Может быть, они правы, называя меня злой – ведь явилась же у меня мысль покончить с собой?» Это была, несомненно, преступная мысль. Склеп под алтарем гейтсхедской церкви вовсе не казался мне таким уж привлекательным местом. Я знала, что в этом склепе был похоронен мистер Рид. Эта мысль навела меня на воспоминания о нем, вызвавшие невольный ужас.
Я не помнила мистера Рида, но знала, что он был моим родным дядей – единственным братом моей матери. Он взял меня к себе в дом, когда я осталась круглой сиротой, и в последние минуты своей жизни взял с миссис Рид обещание содержать и воспитывать меня, как своих собственных детей. Пожалуй, миссис Рид сдержала это обещание, насколько могла. Но она не любила меня. Между нами не осталось родственных уз после смерти мистера Рид. Как тягостно, должно быть, переносить присутствие чуждого существа в тесном семейном кругу, сознавать себя связанной обещанием заменить родителей чужому ребенку, которого не можешь любить. Я никогда не сомневалась, что если бы мистер Рид был жив, он относился бы ко мне с любовью и добротой.
В таинственной красной комнате по стенам уже расползались ночные тени. Я со страхом перебирала в памяти все, что слышала о покойниках, встревоженных нарушением их предсмертной воли и возвратившихся на землю, чтобы отомстить за оскорбленных и угнетенных. И мне представилось, что дух мистера Рид, возмущенный несправедливостями, которые выпали на долю его племянницы, может покинуть свое обиталище в загробном мире и предстать в этой комнате.
Я осушила слезы и подавила рыдания. Я боялась, что мое бурное горе пробудит потусторонний голос, который обратится ко мне со словами утешения. Я боялась увидеть, как надо мной наклоняется чье-то лицо, выходящее из мрака и окруженное сиянием, пусть даже в его чертах будет сострадание и участие. Это явление, столь утешительное в воображении, привело бы меня в ужас, если бы оно осуществилось, и я употребила все усилия, чтобы помешать этому. Всем напряжением своей воли я постаралась остаться
