ужасом, тем ужасом, который могут испытывать только дети.
После приключения в красной комнате физически я не пострадала и не заболела. Но нервы мои были настолько потрясены, что и до сих пор я чувствую последствия этого происшествия. Да, миссис Рид, вам я обязана многими часами душевных страданий. Но я должна простить вас, ибо вы не ведали, что творили. Терзая каждый нерв моего сердца, вы думали, что лишь искореняете дурные наклонности.
На следующий день около полудня я сидела у камина в детской, одетая и закутанная в шаль. Я чувствовала себя слабой и совершенно разбитой, но мучительнее всего было невыразимое душевное страдание – страдание, выжимавшее из глаз моих молчаливые слезы. Не успевала я стереть со щеки одну соленую каплю, как за ней следовала другая. И все-таки я могла бы считать себя счастливой в эту минуту, потому что вокруг меня не было никого из моих мучителей. Миссис Рид выехала со всеми детьми в коляске на прогулку. Мисс Эббот шила в одной из отдаленных комнат, а Бесси, передвигаясь по детской, убирала игрушки и приводила в порядок ящики комода, иногда обращаясь ко мне с ласковым словом.
Мне, привыкшей к бесконечным упрекам и тяжелой сиротской доле, это положение вещей должно было бы казаться раем. Но на самом деле мои измученные нервы находились теперь в таком состоянии, что доброе участие не успокаивало и не вызывало приятного возбуждения. Бесси вернулась из кухни с куском пирога, который она принесла для меня на пестрой фарфоровой тарелке. Эта тарелка с нарисованной на ней райской птицей, устраивающей свое гнездышко среди вьюнков и розовых бутонов, всегда возбуждала во мне чувство величайшего восхищения. Сколько раз я просила позволения взять ее в руки, чтобы лучше рассмотреть, но до сих пор меня всегда считали недостойной такой высокой милости.
Теперь эта драгоценная тарелка была у меня на коленях, и мне любезно предложили съесть лежащий на ней кусок сладкого пирога. Несвоевременная щедрость! Она явилась слишком поздно, подобно многим другим страстно желаемым и недоступным милостям. Аппетита у меня не было, а перья райской птицы и краски цветов показались потускневшими. Я поставила тарелку в сторону.
Бесси спросила меня, не хочу ли я почитать. На минуту я обрадовалась и попросила достать из библиотеки «Путешествие Гулливера». Я раньше читала и перечитывала эту книгу с восторгом. Я была твердо убеждена, что в ней рассказываются действительные происшествия, и она возбуждала во мне гораздо более глубокий интерес, нежели волшебные сказки. После того как я напрасно искала эльфов среди цветов и травы, под грибами и между развалинами старых, разрушенных, поросших плющом стен, я в конце концов примирилась с грустной истиной, что эти волшебные существа покинули Англию, чтобы поселиться в какой-нибудь неведомой стране, где мало людей и леса гуще, непроходимее и таинственнее. Лилипуты и великаны, напротив, казались мне вполне реальным племенем, живущим на земной поверхности. Я не сомневалась в том, что в один прекрасный день, если только отправлюсь в далекое путешествие, собственными глазами увижу в стране лилипутов маленькие поля, дома и деревья, крохотных человечков,
