Рулье (1814–1858), о чьих лекциях восторженно писал Герцен, стоит у истоков отечественной экологии. Александр Николаевич считал его своим научным прадедом, а дедом – Николая Алексеевича Северцова. Обоим он посвятил содержательные очерки.
У молодого Нижегородского университета не было ни сильного преподавательского состава, ни хорошего оборудования. Тем не менее, занятия шли по положенной программе. На пароходе “Горный инженер Белямин” проводилась летняя практика, студенты изучали рыб и планктон. Однокурсники отца Е.Я. Шапошникова и Л.А. Самойлович рассказывали Е.М. Абрашневой, что он выделялся среди студентов по уровню своих знаний, много времени проводил в университете, выступал там на кружке “Зоологические вечера”, много работал в Естественно-историческом музее. Пароход для практики достал якобы именно он, пользуясь старыми связями с водниками. С 26 января по 24 марта 1921 года он входил в курсовой студенческий комитет. Вышел из него по собственному желанию[52].
Страница из дневника А.Н. Формозова 1921 г.
Все же чаще Александр Николаевич совершал вылазки в природу один. В октябре 1921 года он отправился в командировку от Естественно-исторического музея Нижегородской губернии для исследования сибирской фауны хвойных лесов Керженца и его притоков. Время было уже позднее. В основном пришлось ограничиться расспросами охотников, Тогда отец добрался до знаменитого Оленевого скита, описанного Мельниковым-Печерским, где застал старух, помнивших этого “гонителя и зорителя” старообрядцев. Что касается расспросов у крестьян, то этим Александр Николаевич не пренебрегал и в дальнейшем, в зрелые годы. Его ученик В.В. Груздев в письме ко мне от 16 апреля 1981 года отмечал свойственное учителю “глубочайшее уважение и любовь к… массе людей, работающих в природе. Это и крестьяне, и охотники-промысловики, и пастухи, в общем все, кто добывает свой хлеб, находясь в тесном общении с природой. В А.Н. жило глубокое убеждение в том, что, общаясь с природой, эти люди не могут не замечать, не запоминать много интересных и ценных для науки явлений. Поэтому натуралист не должен полагаться только на себя, но обязан изыскивать способы использования этого источника – народного опыта, народных наблюдений, А.Н. был лишен академического высокомерия, он умел слушать и уважать слова и мнения любого человека, на любом ранге общественном. Он этому всегда учил и нас”.
В феврале 1922 года Формозов вновь был на Керженце, на этот раз вместе с Г.Д. Шапошниковым. Братья Шапошниковы – Георгий (1902–1963) и Федор (1909–1973) Дмитриевичи, такие же, как Александр, страстные охотники и любители природы, кончали не гимназию, а реальное училище, и потому знакомство с ними состоялось только в двадцатые годы. Друзья нередко ездили на охоту. Весеннее путешествие в Заволжье на глухариные тока с Георгием – “Зорькой” Шапошниковым нашло отражение в “Шести днях в лесах”. В дальнейшем Георгий Дмитриевич стал инженером авиационной промышленности, а Федор Дмитриевич – ученым-зоологом. В 1960-х годах он преподавал
Нижегородский обл. архив. Ф. 377, оп. 1, ед. хр. 810, л. 52, 127; Абрашнева Е.М. Нижегородский период жизни и деятельности А.Н. Формозова (рукопись). С. 28–30.
