style="font-size:15px;"> По вопросу о правосубъектности структурных единиц имеется уже довольно обширная литература[195], которая утверждает, что единицы являются достаточно активными участниками хозяйственных материальных связей, но не показывает их самостоятельную процессуальную правосубъектность.
Высказано мнение, что структурная единица представляет объединение в органах суда и арбитража[196]. Против подобного взгляда можно было бы привести несколько возражений, но одно из них сразу опровергает его. Фигура представителя – коллективного субъекта права – в принципе возможна, но при условии, что такой представитель является юридическим лицом. А структурная единица юридическим лицом не является.
По мнению О. И. Садикова, структурные единицы – это квазиюридические лица, их следует относить к нетипичным, незавершенным институтам гражданского права[197]. Это подтверждает, что правовое положение структурной единицы пока определить трудно, особенно когда речь идет о ее процессуальном положении.
В. С. Щербина приходит к выводу о том, что структурная единица не выступает как самостоятельный субъект арбитражного процесса и ее участие в процессе в смысле ст. 20 Правил есть участие самого объединения в специфической форме, обусловленной особенностями хозяйственной компетенции структурных единиц[198]. Однако и в этом утверждении не содержится ответ на вопрос, каково же все-таки процессуальное положение самой структурной единицы.
В теории процесса существует правило, удачно высказанное Н. А. Чечиной: «Любой участник процесса занимает в нем самостоятельное место – истца, ответчика, эксперта, свидетеля; никто не может не занимать в процессе определенного места, заранее предусмотренного законом, как не может занимать двух или нескольких мест одновременно»[199]. (Это положение в части, касающейся невозможности соединения в участнике судопроизводства различных процессуальных положений, нуждается в уточнении).
Таким образом, в процессе нельзя занимать (в отличие от материальных правовых отношений) положение промежуточное, нетипичное, квазипроцессуальное. В этом смысле данная группа общественных отношений формализована правовыми нормами в наибольшей степени.
При наделении индивидуальной правосубъектностью новых возможных участников процесса законодатель должен руководствоваться принципом, известным под названием «бритвы Оккама»: «Сущности не следует умножать без необходимости»[200]. Применительно к учению о лицах в процессе это значит, что введение в ту или иную процедуру нового субъекта нецелесообразно, если достижение процессуального результата (в частности, вынесение правильного решения) достигается с помощью известных, традиционных средств.
В настоящее время нет надобности вводить в процесс фигуру структурной единицы, ибо защита прав хозорганов достигается с помощью обычных представительских отношений.
Развитие
Прозоров В. Ф. Проблемы гражданской правосубъектности производственного объединения (комбината) // Труды ВНИИСЗ. М., 1977. Вып. 9. С. 187–190; Практика рассмотрения споров по договорам, заключаемым от имени объединения производственными единицами // Комментарий арбитражной практики. М., 1981. Вып. 14. С. 70–84; Пронська Г. Участь виробничих одиниць у господарсько-договiрних вiдносинах // Радянське право. 1982. № 3. С. 36–39; Цимерман Ю. С. Производственная единица – правовое положение и хозяйственные связи. М., 1983; Лаптев В. В. Правовое положение промышленных и производственных объединений. М., 1978. С. 156–157; Плекан А. М. Правовое регулирование хозяйственного механизма в основных звеньях промышленности. Рига, 1982. С. 26–37.
Пугинский Б. И. Гражданско-правовые средства в хозяйственных отношениях. М., 1984. С. 167.
Садиков О. Н. Нетипичные институты в советском гражданском праве // Сов. государство и право. 1979. № 2. С. 32–39.
Щербина В. С. Правовое положение участников арбитражного процесса. Автореф. дис… канд. юр. наук. Киев, 1982. С. 14–15.
Чечина Н. А. Воспитательная функция советского гражданского процессуального права. Л., 1972. С. 47.
Большая советская энциклопедия. 3-е изд. М., 1979. Т. 18. С. 347.
