на две недели. А нас – чистить нужники. У нас нужники – не то что ваш туалет. И личного состава там проходит за день две сотни человек. Костюм, галстук, рубашка, начищенные ботинки – у вас хоть есть такое?
Уж что-что, а хорошую одежду КГ умел ценить, был щёголем, носил модные вещи и одевался предельно аккуратно. Ему претила эта, как бы демократическая, манера ходить на работу в одежде свободного покроя – в свитерах и джинсах. На службе он всегда был в костюме с белой рубашкой и галстуком. Нельзя сказать, что костюм сидел на нём идеально. Пиджак был великоват для него, зато в этом костюме Борис выглядел крупнее и внушительней.
– Если это ускорит моё дело, я не возражаю.
«Сейчас уже не стоит терять время на мытье, – подумал он. – Жаль, что я не успел принять душ, но охрана этого не потребовала».
Потный послал Вована доложить, что арестованный одевается. «Где, интересно, расположился сейчас этот, как они сказали, инспектор? Какое-то невоенное название должности. Инспекторы в отделе кадров или в первом отделе – впрочем, мне-то какая разница?»
Борис оделся, посмотрелся в зеркало прихожей: всё в порядке, выглядит он отменно. Похоже, что жизнь налаживается.
Димон провожал его к инспектору, буквально наступая на пятки. Вышли из квартиры Бориса в коридор перед лестничной площадкой и сразу же нырнули в соседнюю двушку, принадлежащую мадам Гаулейтер. Дверь этой квартиры была предварительно открыта. Миновали прихожую и зашли в маленькую комнату, размеры и расположение которой соответствовали спальне в квартире КГ. Именно в этой комнате недавно поселилась некая Мариула Толоконникова. Она работала секретарём в какой-то конторе, уходила на службу рано, а возвращалась довольно поздно. КГ и Мариула (по другой версии – Марина) изредка сталкивалисьулифта и обменивались обычными приветствиями. В комнате Марины стояла двуспальная тахта, в точности такая же, как в спальне у КГ, а рядом – небольшой столик. За ручку открытого окна была зацеплена вешалочка с кремовой блузкой. Столик, скорее всего, раньше стоял у окна, а теперь его выдвинули на середину комнаты. Видимо, чтобы производить допрос.
За столиком на единственном стуле сидел, откинувшись назад, инспектор, одна рука заброшена наискосок и ещё дальше назад за спинку стула. Он был весь какой-то серый: серый пиджак, серая рубашка с мятым воротничком без галстука, серое, невзрачное, но пока ещё совсем не старое лицо.
В углу стояли двое молодых людей, разглядывали фотографии Марины, прикрепленные булавками к неаккуратно вырезанному куску черного сукна, – в основном черно-белые, но были также и цветные, довольно топорно напечатанные в какой-то дешевой мастерской. КГ рассеянно рассматривал эту нехитрую мизансцену.
«В купальнике на пляже… Наверное, берег Черного моря. Неплохо, однако, выглядит наша секретарша», – отметил про себя Борис.
Инспектор осторожно кашлянул в кулак, чтобы привлечь внимание арестованного:
– Борис Кулагин?
КГ
