а к всероссийскому почитанию он был причтен на Макарьевском соборе в 1549 году.
Русские историки, начиная с Карамзина, высоко оценивали нравственный облик благоверного князя Михаила Тверского, хотя критически оценивали его, как политика, не «реального» и не удачного. В конце XX века интерес к личности князя Михаила вновь был привлечен Новгородским писателем Дмитрием Балашовым в его историческом романе «Великий стол». Образ благоверного Тверского князя получился у Балашова правдивым, написанным ярко, с большим сочувствием. Описание страданий и смерти Михаила Ярославича составляют самые сильные страницы этого романа. Их по достоинству оценил Первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий, издавший эту часть романа отдельной брошюрой. Сам же писатель Дмитрий Балашов, известный также своей патриотической публицистикой и оппозицией к правящему в России режиму, был несколько лет назад убит при невыясненных обстоятельствах. Возможно, что тот, кому дано было проникнуть в тайну страдальческого подвига своего героя, сподобился по его молитвенному предстательству и сам разделить подобные страдания.
Память благоверного князя Михаила дает ответ на ряд актуальных вопросов нашего времени. Как соотносятся между собою святой Церкви и национальный герой, возможно ли их совмещение в одном лице и кто нужнее для народа в критические эпохи истории? Как должно оценивать татарское иго в русской истории, и может ли вообще иноземное иго прямо или косвенно способствовать объединению и возрождению порабощенного народа? Что важнее для государственного лидера: деловые качества и проводимая «реальная политика» или его нравственный облик и личный подвиг? К этим вопросам можно добавить и еще один, хотя и не совсем корректно поставленный несколько лет тому назад в газете «Завтра»: «Непротивление или сопротивление? Что полезнее для России: линия князя Ивана Калиты или линия князя Михаила Тверского?» Не претендуя дать исчерпывающие ответы в приложении к современности, попробуем проследить ответы в истории благоверного князя Михаила.
Святой и национальный герой
Святой благоверный князь Михаил Тверской стоит в одном ряду с князьями-страстотерпцами: святыми Борисом и Глебом, Игорем Черниговским (1147), Андреем Боголюбским (1175), Ярополком Волынским (1086). Эти князья несколько отличаются по своему подвигу, от князей-мучеников, таких как, например Михаил Черниговский (1246) с боярином Феодором или Роман Рязанский (1272), пострадавшие от татар, – язычников и мусульман соответственно, именно за свою христианскую веру. Отличаются они и от князей-воинов, таких, как, например, Георгий Владимирский, Василек Ростовский (1238) или Василий и Константин Ярославские (1252), и других павших на поле брани с врагами веры и Отечества. Еще несколько отдельно стоят другие благоверные князья, прославившиеся в иноческом чине, каковые составляют большинство наших святых князей.
Первые русские страстотерпцы – святые князья Борис и Глеб, показали смысл
