согласия со словами командира закивал. Мешок с вином пошел по рукам. Крепкое, неразбавленное, с привкусом полевых трав, слегка терпкое. Темнее крови, туманило головы вино.
– Нет, Жрица – не человек вовсе, говорю же. Никто из племени ее давно за человека не считает, – странными словами продолжал командир стражи прерванный сказ.
– Кто ж тогда она? Нет у нее крови? – после щедрого глотка вина почтительно вставил слово длинный «посол». Утирая усы, увидел красно-фиолетовый след на ладони – вино не очищено от осадка.
– Крови ее никто не видел. Хвала за то Богам. Не о том суждения. Слова Жрицы всегда… – рассказчик выдержал паузу и добавил, подняв правую руку: – …всегда сбываются. – Юноша громко хлопнул в ладоши. – …И днем позже, и годом позже. Племя ждет Ее слов. Жадно так ждет. Не вождь уже главный средь нас, хоть и отец он ей. А главная средь нас – Жрица. Когда возвращались из похода на персов, уложили срезать путь через горы. Степь из-за дождей размыло. Грязь липкая под ногами. Вода сверху, вода снизу. Ну, думали через перевал выйти в нашу долину. Перевал-то тот наш. Занимало переход родственное племя. Приблизились, значит, мы к перевалу… – Рассказчик важно вытянул ноги к костру. Слушатели ждали продолжения. – Жрица запретила идти через перевал. Встала поперек пути воинства на колеснице вождя. Развернула армию. Лагерем стали на холме, там, где указала нам. Неслыханное дело! Заставила ждать чего-то. Принялась молиться. Жертвы принесла. Народ роптал: дескать, жертв уже во множестве принесли. Боги довольны. Спешили, понятно, домой. Дожди льют. Лагерь мокнет. Беглецы, те, что от персов к нам примкнули, открыто возмущались. Порядки наши, традиции им неизвестны были. Это сейчас их не отличить от нас. Но тогда… Вождь заставил прикусить языки. Плети подоставали. Бунт намечался. Что уж там скрывать! Втихую и средь нас разговоры в недовольстве ходили. И тут как обрушится… – юноша сложил ладони раковиной, задул, как в трубу. Звук получился утробно-зловещий, – …стена воды с огромными валунами, деревьями, грязью мимо нас из ущелья. Такой грохот! В степь рекой ушло озеро. Озеро над перевалом заполнилось водой недавних дождей. Напилось дождями, стало быть, озеро. Да и сбежало… – Командир блаженно улыбнулся, потешно закатил глаза. Серьезное лицо так неожиданно разгладилось, сделалось нежным, как одуванчик, что слушатели засмеялись. – Сбежало горное озеро! Не сиделось озеру в горах. Надоело, знать, воду сторожить. Прискучило пасти воду из года в год. Раз! Побег устроило! За компанию утащило озеро и пожитки. Камни да грязь… Мимо нас, с песней в степь, тю-тю, убежало!
Общий смех прервал рассказчика. Длинный посол, свернувшись калачиком, хохотал, лежа на накидке. Старший из «послов» утирал слезы-смешинки.
– Эх-эх! Пошли бы ущельем тем. Да и сгинули бы. Вождь тогда молвил, что там злые духи убитых нами персов обретались. Тех, что мы упокоили без почтения, без ритуалов. Злые духи нам мстили.
– Получается,
