и наконец получил в Университете Падуи степень доктора права и свой первый реальный любовный опыт.
После этого мир приобрел для него привкус устриц. В самом деле: он часто ел сырые устрицы с женской груди – это особенно его возбуждало. Если признать, что устрицы похожи на женские гениталии, то понятно, что Казанова распалялся, облизывая их солоноватые изгибы. Опасность усиливала желание. Он любил рискованные интриги и потому уговаривал женщин заниматься любовью во всяких неподходящих местах: в несущемся на полной скорости экипаже; в соседней с ревнивым мужем комнате; за тюремными решетками; во время публичной казни с потрошением и четвертованием; иногда – на виду у третьих лиц; иногда – в качестве участника любовного треугольника. Его молодость, миловидность и сообразительность сделали его привлекательным одинаково и для мужчин, и для женщин, и факты свидетельствуют о том, что он был бисексуальным, хотя в основном его любовницами были женщины, как правило зрелых лет. Об их возрасте Казанова в своих воспоминаниях умалчивал, тактично представляя их моложе, чем на самом деле. Талант Казановы, как писал его биограф, состоял в «умении сохранять ум и эрекцию, когда все вокруг него их теряли». Естественно, он заражался венерическими заболеваниями – одиннадцать раз, часто лечился, был изобретателен, пытаясь предохраняться: использовал половинку лимона как спермицид и иногда надевал примитивный презерватив, сделанный из овечьей кишки. В этой части своей жизни Казанова был совершеннейшим распутником и негодяем. Ни одна стена не была слишком высокой, ни одно окно не было слишком узким, ни один муж не находился слишком близко, чтобы помешать ему заняться любовью с женщиной, которая ему нравилась. «Потому что она была красивой, потому что я ее любил и потому что ее чары ничего не значили, если только они не могли заглушить все благоразумие».
Каждый любовный роман Казановы был поиском золотого руна, так что неудивительно, что он называл свой пенис «неукротимым жеребцом». Всегда искренне влюбляясь в женщину, которую он преследовал, Казанова в своей пылкости становился неотразимым. «Когда уносят лампу, все женщины одинаковы», – говорил он однажды про свои случавшиеся время от времени шалости в темноте с сексуально озабоченными старухами. Но он также клялся, что «без любви это великое дело омерзительно». И он снова и снова терял голову, снова и снова терял все завоеванное. Но, по его личному счету, это было одно и то же. Добиваясь уважения к себе, Казанова плутовал и втирался в доверие, прокладывая себе дорогу в высшее общество любовными связями. Превосходный рассказчик, он изобретательно жульничал, пробивал себе путь, проникая под юбки бесчисленных женщин, иногда в толпе, во время многолюдных мероприятий (женщины не носили нижнего белья, так что секс в публичных местах доставлял особое наслаждение). Кем только не был Казанова: военным, шпионом, священником, скрипачом, танцором, хозяином шелковой мануфактуры, поваром, драматургом, сводником и каббалистическим
