мы еще долго находимся под впечатлением от увиденного, и нам кажется, что в реальном мире не сможем испытать ничего подобного».
Тогда возникает вопрос, как к одному и тому же явлению могут относиться и самые уничижительные ремарки, и самые хвалебные слова? Неужели одни авторы проигнорировали абсурдные сновидения, а другие не заметили тех, в которых был заключен глубокий смысл и тонкие оттенки значения? А если бывают два разных вида снов, которые соответствуют и первому, и второму описанию, может быть, поиск психологических характеристик снов окажется не пустой тратой времени? Но может быть, достаточно будет просто констатировать, что в сновидении возможно все, что угодно, – от глубочайшей деградации мыслительной деятельности до ее самых невероятных высот, недоступных в состоянии бодрствования? Каким бы удобным ни казался подобный ответ на этот вопрос, принять его невозможно, поскольку, похоже, все попытки исследования проблемы сновидений исходили из того, что некоторые отличительные различия между снами все же существуют, их основные черты универсальны для всех сновидений и что с их помощью можно устранить все внешние противоречия.
Нет сомнения, что в ту эпоху, когда значительную роль играла философия, а не естественные науки, с большей готовностью признавались положительные результаты психической деятельности в состоянии сна. Так, например, считал и Шуберт (SchÜbert, 1814), полагая, что во сне душа освобождается от оков внешнего мира, и Фихте в молодости (1864)[29], а также все другие авторы, которые считают, что во сне душа воспаряет на новый уровень, но эти взгляды кажутся нам теперь не очень убедительными; в наши дни разделять их будут лишь мистики и люди верующие[30]. Когда большую роль стала играть естественно-научная парадигма научного мышления, она оказала влияние и на интерпретации сновидений. Врачи более, чем кто-либо другой, склонны считать психическую деятельность во сне тривиальной и бесполезной, но философы и наблюдатели без научной подготовки – психологи-любители, мнением которых именно в этой области нельзя пренебрегать, все еще (следуя народным поверьям) продолжают верить в ценность снов. Все, кто склонны недооценивать психологическую ценность того, что происходит в сновидениях, естественным образом склоняются к поддержке тезиса о соматической стимуляции сновидений; а те, кто верят, что во сне сохраняются многие способности из состояния бодрствования, не находят оснований отрицать, что стимулы, порождающие сновидения, могут возникнуть и во время сна.
Даже самое хладнокровное, лишенное всякой сентиментальности сравнение разных видов психической деятельности позволяет отдать особую роль одной из форм высшей нервной деятельности – памяти; и мы уже подробно обсуждали нетривиальные свидетельства в пользу такой точки зрения (раздел В выше). Другое достоинство сновидения, которое возводит его на пьедестал, которому отдавали дань авторы прежних лет – в силу того, что оно способно
См. Гаффнер (Haffner, 1887) и Спитта (Spitta, 1882).
Выдающийся мистик Дю Прель, один из немногих авторов, которого я проигнорировал в предыдущих изданиях этой книги, о чем теперь весьма сожалею, заявляет, что путь к метафизике в том, что касается людей, можно найти не в состоянии бодрствования, а во сне.
