мешочек конфет приготовлен с собой. Я невольно интересуюсь: откуда у вас столько конфет? – Она говорит: это дают нам к чаю, балуют нас, а я сама не ем, собираю для внучки. Гена, повесь мне на плечо эту сумку. Я её проводил до трамвая, посадил, и она поехала. Вот такой рисунок я делал в Волгограде.
Потом я узнал, что есть ещё один интернат, который находится за Волгой, в городе Волжском. Поехал туда. Автобус долго шёл до моста, потом по мосту и наконец подъехал к этому интернату. И оттуда Волгоград уже выглядел далеким-далеким с еле заметным силуэтом памятника Вучетича «Родина-мать».
В тихий час
В этом интернате в городе Волжском я познакомился с женщиной, которая после войны осталась с одной рукой, а обе ноги у неё были так перекошены, что она ходила немного приседая. Но каждый день в шесть утра она вставала, брала швабру и ведро и мыла вестибюль и лестницу, пока другие инвалиды ещё спали. Никто её не заставлял этого делать, ничего ей за это не платили, но она каждый день убиралась. Я сам видел, как она сначала сворачивала ковровые дорожки, а потом этой шваброй в одной руке начинала ловко протирать полы. Тут уже солнце встаёт, лучи переливаются, постепенно просыпается интернат. В общем, жизнь инвалидов – это величайшие примеры для подражания. Они по-другому относились ко всему вокруг, больше ценили жизнь после войны, у них была какая-то стойкость духа, особое спокойствие от чувства так тяжело завоёванной Победы. Это, конечно, уроки глубокой мудрости.
Когда у меня набралось уже около сорока работ (но потом оказалось, что их меньше, потому что я стал критично отбирать, откладывать некоторые в сторону), я решил попробовать их показать, чтобы и далее продолжить серию до ста портретов. Сначала мне пришлось заказать фотографии в музее Пушкина (там была очень хорошая факсимильная фотолаборатория). Я им туда постепенно возил свои рисунки, они их фотографировали, делали оттиски, я оплачивал. Сделать два комплекта фотографий оказалось недешево. Потом ещё заказал большие альбомы, вклеил туда эти фотографии. И написал заявление, что хочу сделать выставку портретов инвалидов войны на ул. Горького, 46 (там был выставочный зал Союза художников России). Мне ответили, что вопрос решит комиссия, которая придёт смотреть работы.
Сидим с Люсей, ждём. Идут. Пришёл секретарь правления Анатолий Иванович Зыков и два члена правления – Дудников и Клара Калинычева, супруга Зыкова (бывшая жена художника Попкова). И сразу набросились на мои рисунки с критикой: а это что такое? А вы случайно не занимаетесь фотографией? А почему у вас такие чёткие подробности на рисунках? – Я отвечаю: да нет, я принципиально не занимаюсь фотографиями и никогда не занимался ими. – Угу-у. А почему они у вас в орденах? – Я говорю: потому что это инвалиды войны. Во-первых, потому что у них есть эти ордена. Во-вторых, в искусстве что нарисуешь, тому люди и верят. Если изобразишь, например, человека без орденов, то его и будут воспринимать, что он какой-нибудь штатский, может быть, бомж, бродяга
