это невозможно…
– Позволь мне, – ксенопсихолог скользнул вперед.
Двигался он, надо сказать, странно, да и держался как человек с застарелой травмой позвоночника: спина прямая, будто в корсет затянутая. Ноги не сгибаются и от пола не отрываются, скользят бесшумно.
Жуть.
– Агния-тари… тари – это общепринятое обращение к дамам высокого рода… – и рученьку бледную протянул. А рученька-то полупрозрачная, словно из стекла сделанная. Я на просвет и кости разглядеть могу, что пясти, что фаланги… на одну больше положенной. – Я прекрасно понимаю, что вам нелегко.
И такое искреннее сочувствие в его голосе сквозит, что слезы на глаза сами наворачиваются.
А я и на бабкиных похоронах не плакала.
– Не подходи! – велела я и по руке ершиком ударила. Не хватало, чтобы меня тут всякие… инопланетно-бредовые особи щупали.
Он увернулся.
И улыбнулся, отчего меня и вовсе передернуло: зубы были идеально ровные, вот только треугольные, как у акулы.
– Ваши инстинктивные страхи, – мурлычущим голосом произнес ксенопсихолог, – лишены основания. Моя раса давно уже отринула древние традиции и не потребляет в пищу мясо разумных существ.
– Очень… – говорю, – мило. Современно.
Он величественно кивнул и улыбнулся шире прежнего. Это, конечно, зря… традиции традициями, современность современностью, но руку я за спину убрала.
На всякий случай.
– Исключение оставлено лишь для ритуального поедания покойного, будь на то его воля, – продолжил он и ресничками хлопнул.
А реснички бесцветные.
Длинные.
Глазки голубенькие, что пуговки.
– И… как оно? – поинтересовалась я исключительно поддержания беседы ради.
– Сложно. Некоторые, особенно молодые особи, личности которых сформировались под влиянием галактической Сети с ее прогрессивными взглядами, отказываются принимать участие в ритуалах. Тогда как особи среднего возраста, не говоря уже о стариках, придерживаются обычаев… порой слишком уж придерживаются.
Он клацнул зубами, и я убрала за спину вторую руку.
Нет, я пока жива.
Но именно что пока… а вообще, если разобраться, весьма себе экономненько. Собрались всей родней. Съели… и поминки готовить не надо, и с похоронами возиться.
– Увы, конфликты неизбежны, – он вздохнул.
И я тоже.
Как ни крути, а с унитаза слезть придется. Даже если вокруг меня глюк, то на редкость хорошей прорисовки. Этакая виртуальная реальность, больным воображением – а я еще не верила, когда меня Саныч чокнутой обозвал, – созданная. И унитазам в ней не то чтобы совсем не место, скорее уж события требовали действий. Да и натура моя не привыкла к статике.
– Хорошо, – говорю, стараясь на зубы не пялиться. – Точнее плохо. Не хочу я замуж.
Лучше уж сразу о намерениях заявить.
В конце концов, они не фрицы, чтобы из засады
