и думал, что жалко ему в этой ситуации только Анну, да и то не очень: девушка вроде бы неплохо держалась и не кисла. Два взрослых человека, ее родители, устроили цирк на пустом месте, и клоунов им показалось мало, они еще и смертельный номер решили показать. Он вообще не видел проблемы в том, что выросшая дочь, которой, по его скромному мнению, уже давным-давно было пора вырваться из родительского гнезда, наконец-то решила жить своей жизнью. Сам он в ее возрасте уже несколько лет жил своим домом и был женат на Надежде. Да, сделала Анна это не очень «правильно» – демонстративно и с эмоциями, но, с другой стороны, зачем было не менее эмоционально выгонять ее из дома? И уж тем более, зачем было бросаться такими словами, если ты в глубине души не хотел, чтобы она куда-то уходила? Что за поведение для взрослого мужика? И совсем непонятно было Денису, зачем кидаться из окна только потому, что обидевшаяся на тебя (за дело, кстати!) дочь не хочет с тобой разговаривать. В конце концов, каждый имеет право на то, чтобы его чувства принимали во внимание хотя бы близкие люди, члены семьи. Ну нагородили дел, ну поругались, подулись – пройдет время, все успокоятся и вновь помирятся. Чего устраивать истерики? Денис сам истериком не был и не выносил нервных мужиков. Женщин он знал в своей жизни разных и совершенно спокойно относился даже к их заморочкам, многое мог простить им и на многое закрыть глаза. Но для мужиков женские закидоны он считал неприличными.
– Нина Дмитриевна, – позвал он, присаживаясь рядом на корточки. Имя и отчество матери Анна сообщила ему чуть раньше, по дороге. – Давайте я в киоск сгоняю, кофе принесу. Или какао. Что вы любите? Вам нужно выпить что-то горячее и непременно сладкое, станет легче.
Женщина подняла глаза, словно впервые увидела этого мужчину. Похоже, о его присутствии она успела забыть, так тихо он стоял, пока она рассказывала. Видимо, ей стало неловко от того, что посторонний человек был свидетелем позора ее семьи, – она покраснела. Анна, безошибочно считав с лица мамины эмоции, быстро написала на листке:
«Он свой. Ему можно доверять».
Нина Дмитриевна и Денис прочли одновременно. Мама обреченно вздохнула и кивнула. А Анна стала свидетелем того, как мужчина покраснел в третий раз за один вечер, и улыбнулась ему благодарной улыбкой.
– Я кофе не люблю, – уже спокойно, мирно произнесла женщина. – Мне какао, пожалуйста. Или чай, если не очень плохой.
Дэн подарил ей ободряющую улыбку и обратился к подруге:
– А тебе?
«Капучино», – накорябала она.
– Я быстро, – сказал мужчина и оставил женщин одних.
Только тут Нина Дмитриевна, как индеец Зоркий Глаз из «бородатого» анекдота, заметила, что у дочери синяк на пол-лица, и ахнула.
– Аня! Что это? – воскликнула она, показывая на синюшную скулу. – Тебя кто-то ударил?!
Анна обреченно вздохнула.
