через мгновенно раздвинувшиеся двери, я прошёл внутрь. Теперь время для рутинной ДНК-дактилоскопии. Подойдя к индивидуальному щитку, я взял ролик на тоненьком проводке и засунул себе в рот. Ролик пошарил у меня за щекой, поскрёб язык и слизистую, увидел дырку в зубе, продвинулся к нёбу, больше ничего интересного не нашёл и, набрав ворох генетического материала, покинул рот. Через секунду на щитке замигал зелёный сигнал, означающий, что всё в порядке и я беспроблемно прошёл проверку. После этого щиток отъехал в сторону, и я прошёл дальше к лифту. Нажав на кнопку вызова, я посмотрел на часы. Я приехал за полчаса до начала рабочего дня. Это моё время. Мой дзен с чашкой кофе и книгой.
Я поднялся на лифте на свой этаж. Это примерно четверть здания. По-крайней мере я так думал. Уж сколько здесь этажей доподлинно – мне было не известно. В моём лифте кнопки заканчивались на «100». Для тех, кто работал выше, был отдельный сверхскоростной лифт. Люди там пристёгивались сверху – наподобие американских горок. Сколько там кнопок – оставалось только догадываться. Доступа туда у меня не было. Как и знакомых-небожителей с этих этажей. Я прошёл по стеклянному коридору в свой офис. Будь прокляты эти оупенспейсы. И будь прокляты эти чёртовы менеджеры, которые подсчитали, что офисы такого типа гораздо дешевле традиционных. И легче контролируемы. В сетке рабочего времени практически нет бесполезных потерь: редкий нахал отважится раскладывать пасьянс «Паук» на виду у своих коллег.
В коридоре было пусто. Пока. Редкий трудоголик забегал сюда за полчаса до работы. Я подошёл к кофейному автомату, засунул монетки в прорезь и стал ждать, пока картонный стакан наполнится ароматной жижицей. Затем прошёл на своё рабочее место между столом толстухи слева, то ли Кэти, то ли Китти, и столом здорового мужика справа, даже не знаю, как его там. Отпив глоток обжигающе-крепкого кофе без молока, я закрыл глаза и откинулся на стуле, приготовившись ощутить поток кофеина в крови.
Вдруг меня охватило уже знакомое состояние. Тело мгновенно его вспомнило. У меня зашевелились волосы на голове, и сердце куда-то ухнуло. Вот оно – началось. Реальность замерцала, пошла рябью, и я исчез. Исчез из этой жизни. Пропал с радаров. Всё, ноль. Меня вообще не было. В это же время сквозь меня с космической скоростью начали проноситься мысли. Или, может, я сам стал этими мыслями, не знаю. Что такое мысль? Это всего лишь набор электрических импульсов и химических реакций. Там, где никого нет, где нет меня, как такового, мчатся электрически возбудимые клетки, обрабатывая и передавая по цепочке мою сущность друг другу.
Чёрно-белые люди проходят мимо меня. Проходят годами и стрелками часов. В моей душе льётся серый дождь и, змеёй извиваясь, падает вниз серыми застывшими частицами. А они молча идут мимо меня бездыханной рыхлой стеной, чеканя шаг кованым железом. Кто-то приходит, кто-то уходит. И я с ними, но я – везде, и я – нигде. Сижу в безмолвии на ребре параллелограмма. Один. В односложном мирке. Втиснул-таки себя в рамки двухмерной плоскости.
Я проношусь вихрем атомов, разбрасываюсь и снова собираюсь, я образуюсь в новые соединения, в новые
