вышла из комнаты. Вита прислу-шалась к приглушенному голосу Наташи, доносившемуся из соседней комнаты, потом за-жгла сигарету и вышла на лоджию. Открыла окно и, облокотившись на перила, начала рас-сматривать темнеющую рядом с домом мокрую сосновую рощу, за которой тянулась трасса, а дальше, не видимая отсюда, катила свои воды закованная в бетон Исеть. Дым от ее сигаре-ты, клубясь, вытягивался в ночь, намокал под холодным дождем, таял, и все казалось незна-чительным в сравнении с собственной усталостью.
Сзади раздались тихие шаги, потом щелкнула зажигалка.
– Кто? – спросила Вита, продолжая смотреть на сосны. Она не обернулась. Когда прожи-ваешь с человеком многие беды, не обязательно видеть его лицо и слышать его голос, чтобы понять, что что-то случилось.
– Тафтай. Георгий Филиппович. Менеджер, в фирме работал по…
– Город.
– Суздаль.
Вита вздохнула и выругалась с усталым отчаянием. Наташина рука с сигаретой дерну-лась, рассыпав пепел и искры.
– Сказали только, что несчастный случай. А что и как было – не знаю. Может, это дейст-вительно несчастный случай? Настоящий?!
– Хотелось бы верить, – Вита покачала головой, – но на общем фоне не получается. Мне уж теперь кажется, что настоящих несчастных случаев и самоубийств вовсе не существует. Господи, Наташка, что же мы натворили! Две самоуверенные дуры! Где-то там, внизу, нам уже приготовлена пара хороших раскаленных сковородок.
– Да, – глухо сказала Наташа, – да. Всем нам. Ты знаешь, Вита, я уже не успеваю за всем этим. Так странно. Мой мир – мои картины, а теперь меня словно впихнули в какой-то пло-хой боевик. Я не успеваю за ним. Люди… для меня даже один человек – это очень много, а их десятки, они гоняются за нами, все время кто-то умирает, и я… меня это трогает все мень-ше… Нас теперь волнуют разные жизни… мы с тобой по-разному ценим людей, по разным критериям. Словно мы персонажи двух романов, действие которые развивается параллельно и лишь изредка пересекается, а тогда получается третий роман. Меня все время куда-то го-нят, а я хочу остановиться. Я должна находиться на месте. И ты знаешь… я постоянно вспо-минаю Крым… как я могла превратить то, чем владею, в какое-то ремесленничество – в нем не осталось тайны, не осталось ничего… это ведь практически просто охота, восхождение на вершину, но это не творчество, и это больше не стремление кому-то помочь, это стремление утолить свой голод, накормить свой огонь, а чья-то жизнь… она начинает терять свою цену, и это страшно. Во что я скоро превращусь – даже не представляю.
Вита, повернув голову, слушала ее, смотрела на нее и пыталась представить себе, каково это будет для Наташи принадлежать человеку, для которого она будет просто орудием для достижения какой-то цели, и для него никакого значения не имеет то, что она видит, и что чувствует, и тайна, и образы, и Вселенные внутри, людей, и война с самой собой – ничего. И в этот момент она в очередной раз ощутила
