солнце, мягкую красную землю, служившую подушкой для ее раскалывающейся от боли головы, запах негритянской хижины за руинами Двенадцати Дубов, вспомнила припев, упорно выбиваемый ее сердцем: «Я больше никогда не буду голодать. Я больше никогда не буду голодать».
– Когда-нибудь у меня будут свои деньги, куча денег, и я смогу есть все, что захочу. На моем столе никогда не будет ни мамалыги, ни сушеных бобов. У меня будет много разных нарядов, и все из чистого шелка…
– Все?
– Все, – отрезала она, даже не покраснев в ответ на его намек. – У меня будет столько денег, что янки никогда не смогут отобрать Тару. Я закажу для Тары новую крышу, построю новый амбар, в поле будут пахать сильные мулы, а хлопка будет столько, сколько вы никогда не видели. А Уэйд никогда не узнает, что значит испытывать нужду. Никогда! У него будет все. И вся моя семья больше никогда не будет голодать. Я этого добьюсь. Вам этого не понять, эгоистичная скотина. Вы представить себе не можете, каково это – когда «саквояжники» пытаются выжить вас из родного дома. Вам не приходилось мерзнуть, ходить в отрепьях и гнуть спину, чтобы не умереть с голоду!
– Я провел восемь месяцев на войне в рядах конфедератов, – тихо напомнил он. – Вот уж где был настоящий голод.
– На войне! Ха! Вам никогда не приходилось собирать хлопок и пропалывать кукурузу. Как вы… Не смейте смеяться надо мной!
Ее голос поднялся до визга, и он взял ее за руки.
– Я и не думал смеяться над вами. Я смеюсь над несоответствием между вашим внешним видом и тем, чем вы являетесь по сути. И еще мне припомнилось, как я увидел вас впервые на пикнике у Уилксов. На вас было зеленое платье и маленькие зеленые туфельки. Вы буквально утопали в поклонниках и были полны собой. Держу пари, тогда вы и знать не знали, сколько центов в одном долларе. Ваш ум был занят лишь тем, как заманить в ловушку Эш…
Она выдернула руки.
– Ретт, если мы все-таки хотим поладить, прекратите все разговоры об Эшли Уилксе. Мы никогда не сойдемся в мнениях о нем, потому что вам его просто не понять.
– Ну вы-то, конечно, читаете его как открытую книгу, – бросил Ретт. – Нет, Скарлетт, если хотите, чтобы я ссудил вам денег, я сохраню за собой право обсуждать Эшли Уилкса, как и когда мне заблагорассудится. Я отказываюсь от процентов с кредита, но только не от этого права. Мне еще многое хотелось бы выяснить об этом молодом человеке.
– Я не обязана обсуждать его с вами, – резко возразила Скарлетт.
– Вот тут вы ошибаетесь. Денежки-то пока у меня, стало быть, могу делать, что захочу. Вот разбогатеете, тогда и вы сможете так же поступать с другими… Вполне очевидно, что он вам все еще небезразличен.
– Ничего подобного.
– О, вы так кидаетесь на его защиту, что тут все ясно как божий день. Вы…
– Я не позволю вам насмехаться над моими друзьями.
– Ладно, оставим это пока. А он по-прежнему любит вас или Рок-Айленд заставил его все забыть? А может быть, он наконец понял, какой драгоценный подарок преподнесла ему судьба в виде миссис
