«по блату», заплатив за это немалыми услугами. А пока выяснил, что в 1919–1921 годах у молодой красивой девушки собиралась по воскресеньям богемная молодежь: поэты, писатели, художники. Каждый приносил что-нибудь для компании. Как ни странно, не гнушались зайти на огонек и представители всяческих органов. То ли по делам службы, то ли привлеченные непринужденной обстановкой. Влиятельные посетители устроили ее куда-то работать машинисткой, и это позволяло жить без чрезмерных трудностей. Дневник почти перестал пополняться с 1924 года и окончательно оборвался последней довольно растерянной записью в 1934 году.
Мне захотелось сохранить архив (я сразу назвал свою находку архивом), было интересно читать письма и записи в дневнике и в альбомах. Я смутно понимал, что это нехорошо, читать чужие письма, чужой дневник, но я не мог лишить себя такой радости. Да, радости общения с совсем другой жизнью, в которой мне не все было понятно. Долгое время я честно хранил весь этот архив, продавая вначале только конверты с марками. Постепенно обзавелся каталогами и стал известен в филателистических кругах. Накопленные средства помогли начать успешно приобретать «по случаю» и затем перепродавать книги, марки, графические листы и небольшие картины. При этом кое-что интересное я оставлял себе. Учебе в институте и потом в аспирантуре это не мешало.
Мария Федоровна быстро поняла, что чердак будет необходим мне долгое время, и ультимативно потребовала платить десять рублей в месяц. Я платил до тех пор, пока финансы не позволили наконец снять отдельную комнату и перенести в нее весь архив.
Семья, какая уж есть
Но вернемся к поездке в Ленинград, к бывшей жене и ее отцу. Когда я приехал на Ленинградский вокзал, в кассе уже не было билетов в купейный вагон, и я был вынужден взять билет в мягкий. На противоположном диване в купе сидел мужчина немного старше меня, с темными волосами, но с сединой на висках. Он уже успел переодеться в спортивное трико. Костюм был повешен на крюк, пузатый портфель прислонен к стенке. Мужчина улыбнулся мне: явно был рад, что в дороге у него будет попутчик. Потом вежливо приподнялся и представился:
– Геннадий.
Я тоже представился, сменил ботинки на шлепанцы, забросил портфель наверх и вышел в коридор. Поезд тронулся, проводница начала разносить чай, и я вернулся в купе.
– Ну, что? Будем чаевничать или что-нибудь посерьезнее?
Геннадий вытащил из своего портфеля бутылку коньяка.
– Можно немного. Но у меня с собой ничего нет, собирался слишком поспешно.
– Переживем. Зато меня супруга всегда собирает капитально.
Геннадий вынул из портфеля две складные рюмки, пару яблок, лимон и пакетик с бутербродами. Налил в рюмки коньяк до половины. Чай тоже взяли у подошедшей к двери проводницы.
– За знакомство!
Выпили, закусили яблоком и немного помолчали.
– По делам, вероятно, раз так спешно собирались?
