мне еще одну папироску, Inglés, и vamonos[26].
Девушка откинулась на вереск у ручья, Роберт Джордан тоже растянулся на земле, рядом, положив голову на кустик вереска, как на подушку. Он нащупал пальцами руку Марии, сжал и стал водить ею по верхушкам вересковой поросли, пока девушка не раскрыла ладонь и не положила ее поверх ладони Роберта Джордана; так, держась за руки, они и слушали рассказ Пилар.
– Было раннее утро, когда находившиеся в казармах civiles сдались, – начала она.
– Вы атаковали казармы? – спросил Роберт Джордан.
– Пабло окружил их в темноте, перерезал телефонные провода, заложил взрывчатку под одну из стен и крикнул guardia civil, чтобы они сдавались. Они не сдались. И когда рассвело, он взорвал стену, образовался пролом. Завязался бой. Двое из civiles были убиты, четверо ранены, остальные четверо сдались.
В рассветной мгле мы все лежали на крышах, на земле, за бордюрами, окружавшими стены казармы и других зданий; облако пыли от взрыва поднялось очень высоко, а ветра, чтобы унести его, не было, поэтому оно так и не улеглось, и мы все палили в образовавшийся пыльный пролом наугад, перезаряжали ружья и стреляли в дым, через который сверкали ответные выстрелы, снова и снова, а потом оттуда, из-за дымовой завесы, закричали, чтобы мы прекратили огонь, и четверо civiles вышли с поднятыми руками. После взрыва вместе со стеной внутрь обвалился большой кусок крыши, вот через этот пролом они и вышли.
Пабло крикнул: «Есть еще кто-нибудь внутри?» – «Только раненые», – ответили ему. Тогда он сказал четверым нашим, которые вышли из укрытия: «Стерегите этих. – А четверым civiles: – Встаньте туда, к стене». Те, грязные, все в пыли и копоти, встали к стене, четверо наших, которым Пабло велел их стеречь, взяли их на мушку, а он сам вместе с другими пошел внутрь добивать раненых.
Когда они с этим покончили и из казармы уже не доносилось ни стонов раненых, ни криков, ни стрельбы, Пабло с остальными вышли, дробовик висел у Пабло за спиной, а в руке он нес «маузер». «Смотри, Пилар, – сказал он. – Это я забрал у офицера, который застрелился сам. Я никогда еще не стрелял из «маузера». – И крикнул одному из тех, что стояли у стены: – Эй, ты! Покажи мне, как с ним обращаться. Нет. Не покажи, а расскажи».
Пока в казарме стреляли, эти четверо civiles стояли у стены, обливаясь по́том и не произнося ни слова. Все они были высокими мужчинами с типичными для guardias civiles лицами, то есть с такими, как у меня. К тому же их лица заросли однодневной щетиной, потому что в последнее утро своей жизни им некогда было побриться; вот такими, небритыми, они и стояли у стены. Молча.
«Эй, ты, – сказал Пабло тому, который стоял к нему ближе всех, – объясни, как он действует».
Тот охрипшим от сухости во рту голосом ответил: «Оттяни маленький рычажок вниз, потом ствольную коробку – назад, потом отпусти, чтобы она вернулась на место». – «Что такое «ствольная коробка»? – спросил Пабло, обвел глазами всех четверых civiles и повторил: – Что такое «ствольная коробка»?» – «Ну, вон та коробка, что наверху».
Пабло оттянул ее назад, но что-то там заклинило. «Ну и что теперь? – спросил он. – Ее заело. Ты мне наврал». – «Дальше назад
Букв.: пойдемте; здесь: начнем (
