style="font-size:15px;"> – Я не могу в таком вифе возвращаться в Форт, – простонал великий фюрер, медленно опускаясь на пол.
– Значит, переночуй где-нибудь, – процедил врач, подхватывая одноглазого под мышки. – Только не здесь. Здесь закрыто на деротацию.
На этих словах Кувалду вырвало.
– Это фюрер? – сглотнув, спросил Штекер Гнилич, изумлённо разглядывая процессию.
– Великий фюрер, – поправил бойца уйбуй Утюг.
Они с приятелем проезжали по тихим улочкам, выбирая, какой магазин ограбить, увидели внедорожник вождя и решили посмотреть, что Кувалда тут забыл. Ожидание не затянулось, и как раз в тот момент, когда дикари допивали бутылку, из дверей с вывеской «Частный медицинский кабинет доктора Извекова» появилась заворожившая их процессия.
– А почему он такой… – Штекер снова сглотнул и несколько раз сжал кулак, пытаясь с его помощью отыскать в голове нужное слово.
– Больной? – подсказал Утюг.
– Да! – кивнул Штекер, продолжая таращиться на невиданное зрелище. – Я его совсем другим помню.
– Кувалда так долго правит, что его другим никто не помнит, – не особенно верноподданно заметил Утюг.
Впрочем, он всегда был немного оппозиционером. Впрочем, все Красные Шапки были немного оппозиционерами и любили засунуть потную ладошку в карман и поёрзать в нем, складывая фигу. В знак протеста. Ну и для удовольствия.
– Видать, Кувалда – всё, – вздохнул Утюг. – Отфюрерствовал.
– Может, ещё оклемается?
– Ты что? – Утюг покачал головой: – Сам посмотри.
А смотреть было страшно, потому что Заморыш, водитель одноглазого, и пухленький брюнет в белом халате буквально несли великого фюрера к машине. При этом великий фюрер мычал, вращал глазом и рвался изнутри. Заморыш печально вздыхал, а пухленький злобно ругался.
– Надо его на телефон снять, – внезапно предложил Штекер, доставая трубку. – Для истории. Мы ведь, считай, на похоронах сейчас.
Утюг хотел запретить приятелю записывать умирающего вождя, но в последний момент передумал: в конце концов, видосик получится прикольный, можно будет поржать с пацанами, а если вдруг выяснится, что снимать великого фюрера было нельзя, то виноватым окажется не он, а дурак Штекер.
муниципальный жилой дом
Москва, Лялин переулок,
30 июня, четверг, 01:06
Это было так привычно и так… странно. От сладости кружилась голова, но на губах ощущался едкий привкус горечи. Хотелось кричать от восторга, а на глазах стояли слёзы. Смесь непонятных чувств сдавливала сердце так сильно, что хотелось вырвать его из груди.
Странно.
И лишь одно понятно: он до сих пор любит…
– Далина, – прошептал Сдемир. – Далина…
– Я люблю тебя…
Её голос. Её интонация. Волосы, глаза, губы, тело… Её чарующая сладость. Её невозможная прелесть.
– Далина…
Она
