шторы на маминой кухне, сливочник в форме коровы и такую же сахарницу, солянки и перечницы в виде курочек. Мама любила все связанное с деревней, и уже многие годы мы покупали ей подобные забавные вещицы, какие только могли найти, на день рождения и на Рождество. Она дорожила каждой.
Мама налила мне чаю из чайника в виде поросенка, погладила мою руку и села напротив.
– Сделать что-нибудь, пока я тут? – спросила я. – Может, помочь постирать?
– Спасибо, родная, но отец занялся этим вчера вечером, не оставив мне никакого шанса. Вы с ним так похожи. – Она подула на чай.
Я подумала об отце, как он приходит после долгого рабочего дня и заботится о маме. Как бы мне хотелось облегчить им жизнь!
– Уже стоило бы помыть окна. Я приду на выходных.
– Перестань, – воспротивилась она. – С окнами все в порядке.
– Я люблю все чистить.
– Да, это правда. Когда ты была девчушкой, то воображала себя Золушкой и бегала по дому, смахивая пыль и все вытирая. – Она засмеялась.
– Если бы я могла сказать то же самое о Софи…
– Как там наша маленькая принцесса? Ей нравится новая комната?
– Она в восторге от нее. Мы выбрали несколько трафаретов с изображением сов, и она настояла на том, чтобы самой расписать ими комнату. Большинство получились перекошенными, но она говорит, что они просто летают вверх тормашками.
Маша потянулась и смахнула с моего лба челку – она так делала, когда я была еще ребенком.
– Никак не могу привыкнуть к твоей новой прическе. Ты выглядишь такой взрослой.
Эндрю все изводил меня насчет прически: мол, я выгляжу как старшеклассница или слишком сексапильно и парни могут неправильно понять. Когда я пришла домой, постригшись под мальчика, он спросил: «Зачем ты это сделала?»
– Не уверена, что Эндрю она нравится.
– Да ты хоть наголо побрейся, он все равно будет считать тебя самой красивой девчонкой на свете. Он обожает тебя.
– В последнее время это не ощущается. Он так занят.
Я приоткрыла дверь в надежде, что она попросит объяснений, увидит: между нами что-то не так.
– Он просто очень целеустремленный. Вчера подбросил отца домой и вернулся на работу. – Она покачала головой. – Работяга, муж как раз для тебя.
Я слышала уважение в ее голосе и чувствовала, как тону в нем. Она ничего не замечала. Правда уже готова была сорваться с моего языка. Я не могла больше держать это в себе, не могла выносить всю тяжесть переживаний и страхов, но я впадала в панику от одной только мысли о том, чтобы рассказать все маме. Я представила себе выражение лица Эндрю, когда он узнает, что я рассказала о нем неприглядную правду. Подумала о его ружье, лежащем в сейфе, хотя он и редко охотился. Подумала также о паспорте Софи, который он хранил в банковской ячейке: ключ от нее имелся только у него.
Мама пододвинула
