Золотисто-русые волосы были заплетены в две косы и уложены на затылке. Зелёные глаза светились живым огоньком. Она, стоя у бочек с пивом, бойко отдавала распоряжения девицам. Перебрасывалась острыми словечками с посетителями. А руки её, тем временем, быстро откручивали и закручивали краны на бочках, наливая пиво в кружки.
Затем, отряхнув руки от пены, Янина прошла за деревянную стойку и принялась что-то записывать, царапая мелом по грифельной доске.
Одна из девиц, наконец, подошла к Микурову, и кокетливо прикусив краешек губы, осведомилась:
– Чего желает пан?
Василий положил на столешницу две монеты:
– Пива. И попроси, чтоб хозяйка сама принесла.
Девица искоса поглядела на чужака. И, оправив фартук, направилась к хозяйке. Нашептала той что-то на ухо, указывая пальцем в угол, где расположился странный посетитель. Янина не усмотрела в его просьбе ничего зазорного; ей часто приходилось самой обслуживать посетителей, когда в кабачок наведывалось сразу слишком большое количество гостей.
Поэтому она, ничего не подозревая, наполнила большую кружку свежим холодным пивом и пошла к дальнему столику.
– Прошу, пан. Ваше пиво. Только что пожарили свиные колбаски. Не желаете отведать…
И неожиданно осеклась, разглядев гостя. У неё невольно подогнулись колени, и она тихо присела напротив Василия:
– Матка боска… Или я сплю?… Или… что это?
– Здравствуй, Янина.
– Здравствуй, мой ясный пан Василий Микуров. Глазам не верю… Ты ли это?
– Я, – удручённо кивнул он, – Так изменился?
– Нет. Разве что ещё лучше стал.
– И я на тебя любуюсь; такая ты стала красавица. Хозяйка кабачка, – он обвёл глазами помещение, – Славное местечко. По всему видать – прибыльное. Твоё, значит?
– Наше, – тихо поправила Янина, – Супруга.
– Замуж вышла?
– Так.
– Любишь его, мужа-то?
Она отвела взгляд:
– Он хороший человек. Мы ладно с ним живём.
– Значит, всё у тебя хорошо?
– Да. Хорошо. А у тебя как?
– А я вот всё воюю, – коротко сообщил Василий, – И детки у вас есть?
– Есть. Сынок. Два годика. Я его Вацлавом назвала, – и будто в оправдание тут же добавила, – Муж не возражал; хорошее имя – Вацлав. Красивое.
– Да. Хорошее… Когда-то я назвался этим именем, чтобы попасть в Данциг, – тихо вздохнул Микуров и расстегнул на мундире верхние пуговицы, чувствуя накатившую тяжесть в груди. Нащупал деревянный крестик. Зажал в руке, снял шнурок через голову и положил на стол перед Яниной:
– Что ж, тогда забери назад. Ни к чему уже это.
Она, увидев свой крестик, прижала ладони ко рту, подавляя невольный вскрик. Василий увидел, как глаза её мигом наполнились слезами:
– Не может
