жилет, она почувствовала в его кармане какое-то уплотнение, затем достала оттуда сложенный вчетверо листок.
– Господи боже, это письмо, – пронеслось в голове у нее.
Ее глаза наполнились слезами, когда она узнала красивый почерк Эммы с его аккуратно выведенными заглавными буквами.
Моей любви, моей потерянной и столь жестокой любви.
Я приняла лучшее решение. Мне остается один путь — умереть. Ты больше меня не любишь, ты насмехаешься над ребенком, которого я жду, над нашим ребенком. Поэтому я хочу исчезнуть, покончить с существованием, которое больше не имеет цели, так как мне нужно продолжать идти по жизни вдали от тебя, единственного человека, которого я так сильно люблю. Но обременять себя нежеланным ребенком я тоже не хочу: его незаконное рождение лишит меня должности преподавательницы.
Это письмо — прощание. Все смешалось в моем сознании — и твое любимое лицо, и мои мечты, которые невозможно осуществить! У меня нет больше мужества, но я найду его в себе, чтобы броситься в сумасшедшие воды озера! И ты больше обо мне никогда не услышишь. Сегодня вечером, да, сегодня вечером я буду мертва.
– Нет, нет, нет! – закричала Жасент. – Эмма, ты не имела права, слышишь? Не имела права так с нами поступить!
В ужасе она прислонилась к стене, прерывисто дыша.
– Как молодая девятнадцатилетняя девушка, красивая и образованная, могла такое написать? – спрашивала она себя. – Мы ничего о ней не знали, ничего не знали о том, кем она была на самом деле! Умереть из-за мужчины! А если все это из-за Пьера? И почему письмо все еще было у нее?
Об отдыхе уже не могло быть и речи. Даже если бы она и попробовала поспать, ее возбужденное состояние никогда не позволило бы ей заснуть и на минутку. Она знала об Эмме то, чего не знал Лорик, и у нее возникла идея отправиться в Ривербенд, чтобы расспросить о мужчине, которого еще совсем недавно так любила ее сестра.
Через полчаса Жасент уже была на заднем сиденье такси, которое поймала на вокзале; рядом с ней в машине оказался какой-то пожилой мужчина в коричневом пальто. В связи с чрезвычайной ситуацией на дорогах, вызванной непогодой, водители предлагали пассажирам групповые поездки.
Закрыв глаза, Жасент позволила шуму двигателя себя убаюкать. Ей не хотелось думать о приезде домой, не хотелось думать о том моменте, когда ей придется навсегда попрощаться с Эммой, их малышкой. Но поток воспоминаний нахлынул на нее против ее воли, такой же мощный и коварный, как и огромное озеро, поглотившее окружавшие его земли.
Эмма появилась на свет в самую холодную и жестокую зиму, которую когда-либо доводилось переживать жителям Квебека, в то самое время, когда озеро Сен-Жан покрылось льдом, превратившись в огромную белоснежную равнину, которую не без вполне оправданного чувства страха пересекали на санях с запряженными в них собаками местные храбрецы – вода взяла в плен не одного неосторожного ездока. Их дом в Сен-Приме сотрясался от криков Альберты: ей было очень больно. Женщина
