а дедушке – от прадедушки? А что будет с домом нашей семьи? Я счастлива, что не ношу твоей фамилии. К тому же какое будущее было мне уготовано? Я ведь тоже могу освежить твою память… Ты не хотел, чтобы я работала. Я должна была стать домохозяйкой, вечно стоящей у плиты в переднике, я должна была готовить тебе суп в окружении своры детей, которых ты бы мне сделал! Неплохая перспектива, спасибо.
Побледнев, Пьер отступил на шаг – злоба Жасент глубоко ранила его.
– Так в моем понимании выглядела идеальная семья. Я мечтал о том, чтобы знать, что ты дома, пока я работаю на бумажной фабрике, мечтал о том, чтобы засыпать рядом с тобой. Без сомнения, я ошибался. Ты выбрала одиночество и свое призвание медсестры. Я не сержусь. Я потерял тебя, мне было очень тяжело, и, если бы Эмма могла меня утешить, я бы остался с ней. Но у нас с твоей сестрой была просто банальная интрижка.
– Интрижка! Но не для нее. Мне было тяжело писать ей о том, что я желаю вам обоим счастья. Я сохранила ее письма, они наполнены тобой. Эмма не злилась на меня, она была уверена, что я перевернула страницу и ты больше ничего для меня не значишь. До сегодняшнего дня это было неправдой. Сейчас я наконец могу тебя ненавидеть и сумею изгнать тебя из своего сердца.
Жасент бегом пустилась вниз по скользким ступенькам. Она задыхалась, терзаемая невыносимой болью. «Зачем мне знать, он это или кто-то другой, зачем знать, кто был последним любовником Эммы? – думала она. – Ничто никогда больше не вернет ее!»
В тот же миг она услышала гудок автомобиля. Черная хромированная машина остановилась у дома Пьера. Внутри сидела пара, но различить, кто это, не представлялось возможным – по окнам машины ручьями стекали капли дождя, а дворники уже были выключены. Из автомобиля вышла женщина, на ходу открывая зонтик. «Эльфин Ганье! Что она здесь делает?» – удивилась Жасент.
Она ревниво проследила за элегантным силуэтом одной из самых обеспеченных женщин Роберваля. Это была блондинка с коротко подстриженными, по последней моде, волосами; ее расстегнутое пальто открывало бархатное платье прямого кроя, а ее стройные длинные ноги плотно облегали чулки цвета слоновой кости.
– Какая встреча! – вскрикнула она, узнав Жасент. – Я думала, вы не выходите из своей больницы, мадемуазель Клутье! Вас что, уволили?
Тон Эльфин был полон иронии. В этот момент из машины вышел водитель, держа над головой куртку, чтобы не промокнуть. Это был брат Эльфин, Валлас Ганье, элегантный юноша с такими же светлыми волосами, как и у его сестры.
– Не слушайте мою сестру, Жасент. Вы имеете право идти туда, куда вам вздумается, и, очевидно, вы очень храбры, если вас не пугают погода и все эти наводнения.
– Я не обращаю внимания на слова людей, которые мне безразличны, Валлас. Но благодарю вас, вы наделены редким качеством – добротой, – ответила Жасент. – Прошу меня извинить, но мне нужно успеть на поезд, я возвращаюсь в Роберваль.
– Тогда позвольте
