и тяжкой ноши; длинные караваны их тянутся ниткой в базарные дни по пути в Катаро и другие места, между тем, как нередко рядом с ними идет черногорец, с одним ружьем за спиной, ятаганом и пистолетами за поясом; гордо и не глядя подает он руку мимоидущим женщинам, которую они лобзают с благоговением. Да, да, здесь женщина целует руку мужчины, а он не удостаивает в это время взглянуть на нее. Женщины черноволосы, черноглазы и смуглы: последнее – след зноя и непогоды, для которой всегда открыто их лицо; облик лица южных славянок, но только один облик: хорошеньких здесь мало; за то мужчины, – это племя атлетов! Что за рост, и как сложены, какая величественная осанка, какой гордый, повелительный вид! И эти приемы черногорца, это искусство носить свое оружие и свою щегольскую одежду, выказывающую мужественные его формы, – все в нем поражает европейца, дитя болезней и неги. – Когда вы увидите черногорца на страже, гордо и неподвижно опершегося на свое длинное, красивое ружье, с горящими, устремленными к турецкой границе глазами, с засученными по плечо рукавами косули, обнажающими его мощные, мускулистые руки, вы скажете: для него нет невозможного, и едва ли ошибетесь.
Монастырь Острожский пленителен по своему положению и был бы не приступен по природному укреплению, если бы здесь искусство было за одно с природой. От подошвы горы ведет улиткообразная, кое-как мощеная плитняком дорога к «нижнему» монастырю, и оттуда к «горнему»; она, то вытягивается в прямую, едва наклонную ленту, то вьется между обрывами и глыбами камней, изредка стелется по зеленеющей, горной равнине; если вы имеете сильную здоровую грудь, то взойдете от подошвы горы до нижнего монастыря в полтора часа и в полчаса оттуда в верхний. – Здесь на 50 саж. возвышается совершенно отвесный известковый гребень; он тянется более 100 сажен в длину и – чудо – нигде не прерывается; местами, и особенно по краям, он составляет небольшие площадки; а выдавшиеся на вершине глыбы имеют вид караульных башенок; где бока утеса ниспадают осыпями, или представляют впадины и пещеры, из которых иные чрезвычайно обширны и остаются неизведанными. В этой-то совершенно отвесной скале устроен «горний» монастырь.
Для того ли явилась здесь природа такой чудодейственной, чтобы укорить человека в его бездействии, или она создала, разрушила и воссоздала вновь эти твердыни, эти зеленеющие долины, широкие реки, дивные водопады, подземные, непроникаемые, недосягаемые, жилища, чтобы показать человеку всю тщету, всю ничтожность и суетность его затей. – Грустные и сладостные мысли навел на меня «горний» монастырь. Здесь, около 200 лет тому назад, человек, утомленный летами и борьбой с врагами, но сильный духом, некогда могущественный архипастырь Галумский и Скадрский, изгнанник, познавший всю тщету человеческой власти и заменивший ее смирением, молитвой и трудом, здесь опочил Василий, которого черногорцы почитают святым. И как достиг он этой стремнины, и как мог одними своими руками устроить это обиталище труда и тишины юдольной – предание темно. Догадки не смеют коснуться святыни.
Около
