отцу счет, но он отбросил тонкий листок бумаги и посмотрел на дочь с таким выражением, от которого желудок свело судорогой.
– Неужели? – процедил он язвительно. – И каким же образом ты собираешься платить за обучение? Я уже сказал, что не дам ни гроша, и до тридцати лет ты не имеешь права ни цента тронуть из наследства. Теперь уже слишком поздно пытаться получить стипендию, и банк не даст тебе кредита, так что можешь позабыть о своих дурацких идеях. Будешь жить дома и учиться в Мэривилле. Ты поняла меня, Мередит?
Годами подавляемая неприязнь наконец вырвалась наружу:
– Ты совершенно нелогичен! Почему не можешь рассуждать спокойно? Пойми же и меня! – вскричала она.
Филип намеренно медленно встал, резанув дочь разъяренно-презрительным взглядом.
– Я прекрасно понял. Понял, что существуют вещи, которыми ты хочешь заняться, люди, с кем ты желаешь встречаться, хотя великолепно сознаешь, что я не одобряю всего этого. Именно потому и желаешь отправиться в другой город, учиться в большом университете и жить в кемпусе! Что больше всего привлекает тебя, Мередит? Возможность жить в общежитиях, где полно парней, так и норовящих забраться в твою постель? Или…
– Ты просто болен! Обезумел!
– А ты – точная копия матери! У тебя есть все самое лучшее, а ты только и ждешь возможности завалиться в постель со всякой швалью…
– Будь ты проклят! – взорвалась Мередит, потрясенная силой собственной неудержимой ярости. – Я никогда не прощу тебе это! Никогда!
Повернувшись, она устремилась к двери.
За спиной раздался громовой голос:
– Куда это ты бежишь, черт побери?!
– Ухожу! – бросила она, не оборачиваясь. – И запомни, к полуночи я не вернусь! Хватит с меня запретов!
– Немедленно вернись! – завопил он. Но Мередит, не обращая на него внимания, пересекла холл и вышла на улицу. Ее ярость лишь усиливалась, пока она садилась в белый «порше», подаренный отцом к шестнадцатилетию. Отец окончательно спятил! Просто сошел с ума!
Мередит провела вечер с Лайзой и намеренно оставалась у нее до трех ночи. Отец ожидал ее в фойе, меряя пол широкими шагами. Он ревел, говорил гадости, сыпал ругательствами, и хотя у Мередит разрывалось сердце, она не позволила унизить себя и испугаться его гнева. Девушка выдержала словесную атаку, и с каждым жестоким словом решимость противостоять отцу лишь усиливалась.
Защищенный от незваных гостей и зевак высоким железным забором и охранником на входе, загородный клуб «Гленмур» располагался на десятках акрах изумрудных газонов, засаженных цветущими кустами и цветочными клумбами. Длинная извилистая подъездная дорожка, освещенная изящными фонарями, обсаженная величественными дубами и кленами, вела к парадной двери клуба и снова сворачивала у шоссе. Сам клуб, трехэтажное здание неопределенного стиля из белого кирпича, с толстыми
