никогда не пробовали разговаривать с людьми иначе?
Она заметила, как он застыл, а затем его брови слегка дернулись.
– Собираешься учить меня хорошим манерам?
– То, что вы здесь главный не дает вам права вести себя со всеми так надменно, – она сама была удивлена собственной смелости.
– Не тебе говорить мне о моих правах, – плотно сжав зубы, ответил Дарен. – Ты здесь просто для того, чтобы выполнять свою работу. А если будешь открывать свой рот не по делу, то лишишься и этой привилегии. Подвести Гарри было бы для тебя большой досадой, я прав?
При упоминании о нем, сердце Эбигейл мгновенно сжалось. Она на самом деле боялась не оправдать его надежд. Боялась, что он разочаруется в ней и, возможно, будет изо всех сил стараться, чтобы она этого не замечала, но станет смотреть на неё уже совершенно другими глазами. Но самое страшное – Гарри перестанет ей доверять. А ведь она дала ему обещание.
– Я только возьму сумку, – сказала она, не желая смотреть этому человеку в глаза.
Пусть он считает, что имеет козырь в рукаве.
Пусть думает, что упоминание о Гарри, помогает ему усмирять её нрав.
Пусть полагает, что она сдалась.
Ведь он еще даже не представляет, как сильно ошибается.
***
– Пятая авеню, – сказал Дарен, когда они сели в машину.
– Пятая авеню, ну конечно, – пробурчала Эбигейл себе под нос, – где же ещё этот павлин может жить. И как это он вообще решился доехать до своего дворца на офисной машине.
– Карета была занята, – услышала она его внезапный голос, заставивший её моментально замереть. Его глаза сверлили её, но она решила держаться до конца и ни за что не давать этому человеку понять, что он хоть немного её напугал.
– Подслушивать нехорошо.
Его брови взлетели вверх.
– Подслушивать? Мы сидим в этой машине вдвоем, – сказал он, немного повысив тон, а затем мельком взглянул на водителя и добавил, – втроем. И если ты произносишь что-то вслух, то это непременно будет слышно всем.
– Могли бы заткнуть уши, – ворчала она.
– Могла бы держать свои мысли при себе.
Эбигейл хотела было ответить ему так же язвительно, но промолчала, решив не распалять в нем ярость еще сильнее. Ведь она до сих пор не понимала, когда начинала переходить ту самую «черту», после заступа на которую, как она была уверена, наступит самый настоящий Апокалипсис.
Она смотрела в окно на проезжающие мимо машины и мелькающие дома. На смеющихся или сосредоточенных на чем-то людей. На кипящую вокруг жизнь. И все это заставляло её невольно улыбаться. Она чувствовала, что внешний мир и то, что она замечала в нем, в состоянии унести её мысли туда, где обстоятельства не станут вынуждать её становиться той, которую она в себе так не любила. Унести их подальше от этого вечно злого, спесивого, напыщенного и… ну вот, снова. Эбби, перестань думать о нем. Хотя бы на несколько минут переключись
