о своих гастролях с упоением и гордостью, но Мила не проявляла, казалось, особого интереса к его рассказам.
И вдруг она прервала Виталия на полуслове:
– Знаешь, а ты ведь мне изменил.
Юноша потерял дар речи. Он смотрел на нее и молчал, хотел что-то ответить, но слов не находил. Наконец все же собрался с мыслями:
– М-и-и-ла, ты что? Я? Тебе изменил?! – говорил он, слегка заикаясь.
– Да! Ты заряжен чужой энергетикой. У тебя изменилась аура и вообще ты мне врешь! Первый раз в жизни!
Виталий густо покраснел, плечи его осунулись, а руки задрожали.
– Я очень устал за эту поездку. Я недосыпал, нас изнуряли репетициями, я играл трех любовников-негодяев в разных пьесах. Неужели ты думаешь, что все это не отразилось на мне? Мила, я не изменял тебе! Выбрось это из головы. Я люблю тебя и не позволю тебе подвергаться самообману.
Виталий говорил очень настойчиво и убедительно, но на Милу это не произвело никакого впечатления. Она в упор смотрела на своего возлюбленного и, казалось, не верила ни одному его слову. Он это чувствовал, но убеждать ее у него больше не хватало сил.
– Знаешь, Мила, я пойду, пожалуй, – сказал он наконец. – Ты подумай хорошо и, я уверен, ты изменишь свое мнение. У тебя нет никаких оснований подозревать меня, я тебя люблю, ты это прекрасно знаешь. А насчет ауры и энергетики – решай сама. Но я не хочу, чтобы неверные результаты твоих научных экспериментов поломали наши счастье. Будь благоразумной.
С этими словами Виталий ушел. Мила осталась одна и расплакалась. Ей было очень обидно, но пойти против своих чувств, которые ее еще никогда не обманывали, она не могла.
Виталий и Мила не встречались уже несколько дней. Вероника Аркадьевна, конечно же, заметила перемену в поведении дочери и решилась-таки спросить, что же произошло.
– Мамочка, Виталий вернулся из поездки, но не мой, понимаешь? Чужой какой-то. Я чувствую это. Он мне изменил, мамочка, – и Мила снова заплакала.
Вероника Аркадьевна обняла дочь.
– Возможно, ты ошибаешься, дорогая моя. У страха глаза велики. Будь поснисходительней. Знаешь, как говорят? Если я не видела этого собственными глазами, то значит он мне не изменял. Зачем ты терзаешься понапрасну?
– Так говорят обыватели, толстокожие и не обремененные интеллектом особы. Я не могу так, мама.
– Ну хорошо, а что же делать с нашим отдыхом? Ты намерена ехать без Виталия?
– Конечно! – сказала Мила. – Во всяком случае, если он не объяснится со мной и не докажет, что я неправа.
Дело принимало серьезный оборот. Вероника Аркадьевна прекрасно знала, что никому еще не удавалось убедить ее дочь в том, что она в чем-то неправа, особенно, когда это касалось ее чувств. Тут она стояла до конца на своем мнении, и переубедить ее было практически невозможно.
Она решила сама поговорить
