закричала она.
Залаявшая в соседней квартире растревоженная собака и голоса соседей, заставили Томашевского покинуть её квартиру. Оказавшись по другую сторону двери, он прислонился лбом к прохладному металлу и медленно провёл пальцами по поверхности, словно пытаясь ещё хоть ненадолго продлить тактильные ощущения прикосновения к её телу.
Спустившись по ступенькам лестницы, сел в машину и направился в гостиницу.
Едва открыл дверь своего номера, и увидел стоявшую перед ним девушку из ночного клуба, ухватил её за руку, и крепко прижав к стене, поспешно принялся освобождать её от одежды. Не обращая внимания на пуговицы и молнии, разрывал всё в клочья и отбрасывал на пол.
Безудержно брал её прямо у стены, не давая ей пошевелиться, и лишь губами впитывал её громкие вскрики и стоны в моменты острого удовольствия.
Он не открывал глаз, потому что не хотел видеть перед собой лицо и тело этой женщины, он хотел видеть другую, и по-прежнему ощущать жар и вкус поцелуя, который сорвал с её губ час назад.
Всё, что происходило сейчас в его номере, ему казалось наваждением, иллюзией, потому что он видел перед собой лицо Оболенской, а не девушки, которую снял в ночном клубе.
Видел её карие глаза, её искусанные в кровь пухлые губы и её громкие стоны, ласкающие его слух и заставляющие хоть на минуту, хоть в своих мыслях представить, что эта строптивая женщина когда-нибудь прекратит сопротивляться и станет его, а то, что это рано или поздно произойдёт, он уже не сомневался.
Глава 7
После ухода Томашевского, Стефания ещё долго просидела на полу, прислонившись спиной к стене. Всё произошедшее в прихожей её квартиры полчаса назад не поддавалось никакому объяснению. Она не слепая и не наивная школьница и, конечно же, видела и понимала, чего хочет от неё этот человек, потому что давно привыкла в своей жизни к повышенному вниманию мужчин, подобных ему. И, наверное, именно поэтому так отчаянно сопротивлялась и отталкивала его, каждый раз, как только он пытался с ней заговорить или проявлять знаки внимания.
Знала точно, что получив от неё всего одну единственную ночь и насладившись её телом в своё полное удовольствие, незамедлительно отправит её на свалку своей жизни, как отправлял в прошлом многих случайных женщин, которых желал. И она не собиралась уступать его сиюминутной прихоти и потому очень надеялась, что он рано или поздно поймёт это и, потеряв интерес, оставит её, наконец, в покое.
Стефания прикрыла глаза и невольно коснулась пальцами своих губ, словно пытаясь воскресить в памяти его безумный поцелуй. Нежная кожа саднила болью. Томашевский был груб, настойчив, не осторожен, но она понимала только одно, что своим сегодняшним поцелуем, он невольно вскрыл её личный ящик Пандоры, который она искусно прятала в глубине своей души. И независимо от её желания выпустил на свободу тёмный образ чёрного лебедя.
Сейчас в ней словно боролись две сущности. Одна яростно сопротивляющаяся его вниманию и вторая, податливая
