натуры:
– Я?? За что?!?
На этот вопрос он, однако, не получил ответа.
– Оружие, предметы христианского культа, прочие запрещённые предметы есть? – привычно отбарабанил Скворец.
Басурманин не нашёлся, что ответить. Сейчас он переживал сокрушительный надлом судьбы, после которого жизнь осыпается градом в преисподнюю, а биография чётко делится на две части – до ареста и после.
Опомнилась хозяйка.
– Он ничего не делал. В чём его подозревают? – кинулась она к человеку с портфелем, объявившему об аресте.
Раболов умело перехватил её на подходе, свёл локти за спину и зацеписто оттащил от командира.
– Его подозревают в антигосударственной деятельности, – Щавель положил портфель из кожи молодого бюрократа на кухонный стол, раскрыл, вынул бумагу, походную чернильницу, очиненное перо. – Разберёмся. Мы должны провести у вас обыск. Понятые, подойдите.
Дверь во вторую комнату приоткрылась. На пороге возникли ребятишки. Девочка лет семи, похожая на тощего бурундучка, и мальчик лет четырёх-пяти с квадратными щеками, который с любопытством рассматривал гостей чёрными глазищами.
– Посиди с детьми, – бросил хозяйке Щавель, и раболов немедленно подтолкнул её в спину, направив и ускорив, как ведут впервые на торг молодую невольницу.
Женщина увела детишек. Нурислам Ильясович всё ещё изображал светильник, ошалело переживая переход из обучательского состояния в арестантское, пока его не усадили рядом с человеком в кожаной тужурке. Лампу водрузили на стол.
– Вот постановление обвинителя, – придвинул к нему Щавель ордер на арест. – Вот постановление о проведении обыска.
– Меня… за что? – только и сумел исторгнуть Гиниятуллин.
Щавель оглядел кухню. Возле дверей на вешалке пылилась разная верхняя одёжа, под нею стоял накрытый тряпьём сундучище, в котором должно быть хранилось немало всякого хлама. На скамье возле печки стояла корзинка с котятами, с печи сердито посверкивала зелёными блюдцами отбежавшая кошка. Копаться здесь не хотелось.
– Ну что, с кабинета начнём, – ни к кому не обращаясь, молвил Щавель. – Света бы побольше. Мы свечки брали?
– Михан, – гаркнул Скворец. – Свечи давай.
Запалили свечи. Всем скопом переместились в спальню, она же кабинет. Длинная, широкая, у окна письменный стол с тумбами, шкаф с книгами, над кроватью ещё пара полок книг с часами и фарфоровыми слониками. Почти как у эльфов. Стали рыскать. В верхнем ящике стола Щавель обнаружил книгу, завёрнутую в зелёный шёлковый платок. Развернул, раскрыл. Страницы были покрыты басурманскими закорючками.
– Не трогайте, – слабым голосом попросил Нурислам Ильясович. – Это Коран.
Щавель закрыл книгу. Коран был ему неинтересен.
Скворец сноровисто перевернул матрас, промял, инородных включений
