торчат уж совсем отмороженные.
Наркоман перевел свои мутные глаза-стекляшки на уголовника:
– Сапог, у меня к тебе дело.
– Просто так, в гости, значит, не мог прийти, да? – пристыдил его Сапог. – Дела потом. Ну что, давайте накатим? Я три года нормальной жрачки не видел!
Самогон тяжело забулькал, наполняя пластиковую тару.
– Уговорили, – сипло проговорил Керосин, беря трясущейся рукой стакан. – Но эта последняя. Не моя это тема, Сапог. Не обессудь.
– Надо говорить не «последняя», а «крайняя», – наставительно сказал Леха.
Данилыч молча выпил. От него не ускользнуло, что худая кисть их незваного гостя перемотана заскорузлым от грязи платком, сквозь который проступали желтые пятна гноя.
– Парни, давайте анекдот расскажу для разгрузки, – нарушил паузу Леха. – Короч, встречаются два перца. Один другому: «Вот, мля, этот Интернет какая штука удивительная! Познакомился с одной офигенной телкой, двадцать пять лет, блондинка, фигурка – пальчики оближешь, и предлагает потрахаться в гостинице… Я, типа, приперся, а это оказался толстый жирный мужик с лысиной. Но и секс с ним, конечно, тоже не айс…»
Закончив, Леха залился визгливым смехом, Сапог лишь улыбнулся краем рта. Данилыч и Керосин сидели молча, вообще никак не отреагировав на шутку.
– Слышь, Лех! – вдруг вспомнил Сапог. – Так что там с телками?! Уговор ведь был!
Леха понятливо кивнул, нажимая огрубелыми пальцами на кнопки старенькой «Нокии».
– Молчит, сучонок, – с досадой сказал он после нескольких томительных гудков. – Может, уже в дороге.
Сапог скрестил ноги, задумчиво глядя на слякотные лужицы, натекшие с его казаков.
– Керосин, от тебя воняет, – не глядя на приятеля, сказал он. На этот раз уголовник не улыбался. – Причем не просто стоячими носками. Так воняет тухлятина. Леха, выходит, прав? Че там у тебя с рукой?
Наркоман растерянно улыбнулся:
– Сапог, это… понимаешь, у меня…
Он зашелся хриплым кашлем, и Сапог нетерпеливо смотрел на бродягу. В его взгляде сквозила брезгливость и холодное отчуждение.
– …у меня сейчас проблемы… – откашлявшись, произнес Керосин. Он вытер липкие губы, нервно обвел их кончиком грязно-желтого языка. – Я скоро уйду. Мне… кхх!.. нужно перетереть с тобой одну тему.
– Перетрешь, – кивнул Сапог. – Только, прежде чем ты мне обрисуешь свою проблему, я скажу тебе вот что. Я ненавижу нариков. Они хуже дерьма, вот так. Одно дело раскумариться косячком, и совсем другое – колоть себе в вены и яйца всякую мерзость, вроде твоего «крокодила». Крокодил Гена, мля, нашелся. Я видел у нас такого одного на зоне. Он за укол был готов «петухам» очко вылизывать, за щеку брать. Хуже опущенных, вообще никаких берегов не видел вокруг. Таких, как ты, надо отстреливать, вроде бешеных собак.
Керосин сидел, застыв в сгорбленной позе, таращась куда-то в угол тесной хибары, словно пенопласт, впопыхах наклеенный на стену, заботил его куда больше,
