восприятия грузинского акцента Сталина начал смещаться в новом направлении. Так, в мемуарах известного дипломата Олега Трояновского, написанных уже в конце 1980-х и опубликованных в 1997 г., автор дает следующую оценку речи Сталина:
Сталин сел справа от меня, за ним Молотов. Англичане расположились по другую сторону стола. Сталина было нетрудно переводить. У него был сильный грузинский акцент, но по-русски он выражал мысли правильно и точно, используя богатый набор слов. Он говорил короткими фразами, а периоды между паузами не были длинными, так что для переводчика не составляло труда делать заметки, а затем воспроизводить его высказывания.
Как видно, своим противопоставлением («был сильный акцент, но мысли выражал правильно») автор указывает, что акцент сам по себе – достаточное основание, чтобы подозревать у говорящего более примитивное мышление на неродном языке[32]. Учитывая отсутствие или, по крайней мере, незаметность этого дискурса в 1910–1960-х гг., можно предположить, что отождествление «акцента» в речи с уровнем или качеством мышления становится общим местом именно в конце 1970-х – начале 1980-х гг. В эти годы значительную роль играл такой жанр городского фольклора, как анекдот. Одним из любимых персонажей советских анекдотов был «богатый грузин». Специфичным для анекдотического грузина являлась его своеобразная манера недопонимать русскую речь по повторяющемуся этнофолическому сценарию. Этот тип, выведенный в положительном ключе в фильме Георгия Данелия «Мимино» (1977–1978), возник не столько в реальной социальной среде Москвы, где жило множество выходцев с Кавказа, сколько в так называемом грузинском, или кавказском, анекдоте. Приведем некоторые примеры.
У Армянского радио спрашивают:
– Может ли грузин купить «Волгу»?
– Может, но зачем ему столько воды? [обыгрывается омонимия названия автомобиля и реки].
Другой популярный анекдот конца 1970-х гг., иронически обыгрывающий грузинскую тему, повествует о грузине, который покупает кофе в студенческой столовой и говорит продавщице «адын кофе»: хоть и с сильным акцентом, но, на радость буфетчице, правильно склоняет слово мужского рода. Однако анекдот приходит к смешному финалу после того, как грузин продолжает: «И адын бюлочка». Акцент оказывается инструментом этнофолизма. В целом, однако, и анекдотический Сталин, и анекдотический грузин-простолюдин находились до начала 1980-х гг. скорее в нейтральной, а часто и в положительной зоне общественного дискурса. Но наступил исторический момент, когда свой, родной, теплый акцент «отца народов» – Сталина вступил в конфликт с акцентом карикатурного «грузина из анекдота». Момент, когда этот конфликт взорвался в пространстве неофициальной позднесоветской общественной дискуссии, можно датировать с высокой степенью точности: это была переписка историка Натана Эйдельмана и писателя Виктора Астафьева, вызванная публикацией рассказа Астафьева «Ловля пескарей в Грузии» (1986).
Грузинский
См. этот подтекст в цитируемом ниже некрологе Эдуарду Шеварднадзе журналиста Н. Долгополова.
