сказала она царю, – коли ты такой смелый, то поручи ему какое-нибудь трудное задание. Есть ли у тебя что-нибудь на примете относительно этого?
– Да как же не быть? – отвечал ей Эгей. – Взять хотя бы того быка, который выпасается теперь в Марафонских полях. Да только справиться ли такому легконогому юноше с этаким грозным чудовищем? Сам Геракл не всегда с ним справлялся.
– Это ничего, – засмеялась в ответ Медея. – Справится – хорошо, а если не справится – тоже плакать не станем.
Одним словом, Тесею был передан строгий царский приказ: немедленно отправиться в Марафон, небольшой городок на противоположной стороне Аттики, как мы уже знаем, где он еще никогда не бывал, и там в полях, засеянных сплошь буйным укропом, отыскать могучего быка и укротить его как можно скорее.
Этого быка, надо сказать, по приказу микенского царя Эврисфея когда-то, действительно, доставил к царскому двору знаменитый силач Геракл. Он привез животное с острова Крита, но перепуганный насмерть царь Эврисфей велел отпустить чудовище на все четыре стороны.
Теперь же царская чета с нетерпением ждала гонца из самого Марафона, надеясь на утешительные для себя вести.
И эти вести – действительно, не заставили себя долго ждать.
Расстояние от Афин до Марафона сейчас известно каждому человеку, поскольку оно в точности равняется нынешней олимпийской дистанции по бегу – ровно сорок два километра и сто девяносто пять метров.
Когда-то его, на едином порыве, преодолел быстроногий бегун Фидиппид, посланный победителями греками с вестью, сообщить своему городу о полнейшем разгроме персидских захватчиков.
Тесей преодолел дорогу в оба конца в самые короткие сроки, в придачу – поймав за это время свирепое животное. Марафонского быка он привел в Афины, протащил его, всемерно упиравшегося о землю, по всему столичному городу, на виду у всех ликующих афинян и принес его в жертву богу Аполлону.
После жертвоприношения пировали все жители Аттики. И все они, в один голос, утверждали, что мясо этого чудовища куда более вкусное, нежели мясо обыкновенных животных.
Не успел Тесей оказаться на Акрополе, с трудом поспевая за обгонявшей его молвою, как слухи уже повергли Медею в новое замешательство.
– Послушай! – решительно приступила она к старому мужу. – Иного выхода нету… Теперь его будут носить на руках… Теперь его непременно изберут афинским царем! А тебя, старика, прогонят…
Эгей, соглашаясь с доводами своей супруги, тоже преисполнился дерзкой смелости.
– Мало мне одного Палланта, – сказал он в сердцах. – Мало мне бешеных его сыновей! Так еще и эта напасть.
Однако стоило Эгею увидеть рослого молодца с мощным торсом, как бы выкованным из золотистого металла, с тяжеленною дубиною в мощных руках, которую нес он почти что играючи, – и что-то иное шевельнулось в царском сердце. Именно таким рисовала этого юного пришельца народная молва.
Так
