владыка. Снова он.
Не отрывая взгляда от растущего количества все новых и новых разноцветных ветрил, отец поведал сыну о страшном давнем событии. Марафонского быка когда-то пытался укротить участвовавший в Панафинейских играх сын критского царя Миноса, по имени Андрогей.
– То был храбрый и очень сильный юноша, Тесей. Ничего не скажешь, – припоминал старик. – Однако ему не удалось справиться с могучим животным. Критский царевич погиб. Погиб с ним в схватке.
Едва только весть о гибели критского удальца добралась до берегов Крита, до его родины, – как сам царь Минос явился в Афины во главе своего огромного флота.
Виновником всего, случившегося с его сыном, критский владыка объявил тогдашнего афинского царя, подозревая последнего во всевозможных кознях.
Критяне осадили город божественной Афины, и гордый Минос, выдержав определенный срок, объявил, наконец, свою милость: он-де снимет осаду, если афиняне согласятся в течение каждых девяти лет присылать ему в виде дани плату живыми людьми! Все они, вся эта молодежь, послужат кормом его другому сыну Минотавру, рожденного ему Пасифаей, дочерью самого Гелиоса, бога солнца.
Теперь Минотавр является хозяином Лабиринта, специально выстроенного для него прибывшим на Крит мастером Дедалом, тоже бывшим афинянином. Он даже приходится внуком тамошнему и тогдашнему афинскому царю Эрехфею.
Что же, Афины вынуждены были смириться…
– Минос приплыл уже в третий раз, – добавил горестный Эгей. – А в том Лабиринте, который выстроил для Минотравра мастер Дедал, рассказывают, содержится целая тысяча помещений. Человеку же в нем не сыскать для себя выхода, если он и одолеет это чудовище. Само же оно представляет собою нечто, вроде бы и настоящего человека, но только с бычьею головою…
Царь понимал, до чего предстоит ему слишком трудная задача: убедить родителей отдать на смерть ребенка, пусть и ради спасения своего государства.
– А если мы не пошлем, – заметил снова Эгей, – то Минос прикажет флоту стереть Афины, наш город, с лица земли. И тогда мы все погибнем. Погибнем, как.
На следующий день Тесей получил возможность удостовериться в правдивости всего того, что им было услышано от отца.
Критский царь не торопил афинян, не настаивал на строго определенных сроках. Выставив свои корабли на виду у всей Аттики, он наслаждался человеческими страданиями. Он как бы вознаграждал себя за то, что довелось пережить ему самому.
Скрепя сердце, наблюдал Тесей за спорами на городской площади, где в народном собрании решались мучительные вопросы, чьим же детям надо отправляться назавтра в пасть ненасытному критскому чудовищу?
Вечером Тесей заявил отцу:
– Завтра я сам уплываю на Крит. Я так просто не дамся тамошнему чудовищу, этому сказочному Минотавру…
Эгей не знал поначалу, что ему надо отвечать на это. Он даже лишился дара речи и не спал на протяжении всей ночи.
