тобой гоняться! Тут есть-то нечего! Кость в перьях!
– Феденька! Дорогой ты мой! – Мария принесла из кухни большую плоскую тарелку с горкой семян в середине, поставила ее на кровать и села напротив, пригрозив Василию пальцем на всякий случай.
Федору было куда приятней, когда эта достойная представительница своего подвида называла его Федором, но прощал ей фамильярность по причине ее доброты и внимания. Взглянув на Василия, он элегантно спикировал, приземлился на тарелку и выхватил из кучки вкусно пахнувшее семя.
– Неспокойно у меня на душе. Все время о Саше думаю. Умный, добрый, симпатичный. А как ему в этом покинутом богом городе жизнь устроить?
Обеспокоенная мать на мгновение замолчала, наблюдая, как ее приятель, постукивая клювом по старой тарелке советского дизайна, уплетает угощение.
– Работает с удовольствием. А зарплата… как у всех – только на еду хватает. На семью точно не хватит. У нас, с моей пенсией, и то еле-еле. Говорила ему не раз – беги отсюда. Голова светлая. Английский знаешь. Куда? Куда-нибудь подальше. Говорит, что меня одну не оставит.
Мария смахнула со щеки слезу.
По завершении трапезы Федор забрался на высокую спинку кровати и устроился внимательно слушать.
– Ах, был бы Степан жив! Мы бы что-нибудь придумали.
Наполненные до краев влагой глаза смотрели сквозь стекло окна, сквозь здание напротив, казалось, даже сквозь прошлую жизнь, куда-то в не досягаемую обычным взором даль.
– Да что тут думать! – доселе тихий голос прозвучал вдруг громко и резко. Федор даже подскочил от неожиданности. – Я сама полжизни проработала в институте. Кому, как не мне, лучше знать, что с этим городом происходит.
Руки сжались в кулаки до побеления.
– Когда на заводе прорвало трубу с пульпой, прибежали – Мария Яковлевна, выручайте! Когда эту гадость спускали в озеро, мои крики никто слышать не хотел. А на следующий день явились двое и прямо в лицо пролаяли: заткнись! А то всякое бывает!
Черты лица очерствели. Уставившись в пол, Мария треснувшим голосом монотонно прошептала:
– Так ведь люди!.. Ничего, у нас их много.
Федор с удивлением смотрел на эту только что полную энергии женщину, которая вдруг постарела, осунулась и дрожала всем телом.
– А я, дура, себе придумала, что все опять наладится… и поплатилась самым дорогим… моим любимым.
Слезы текли как-то сами по себе, капая с обмякших щек на поношенный халат.
– Как заложники, как крепостные… Ой, Сашенька… Сашенька…
Поднявшись в воздух, Федор тут же опустился на плечо Марии.
Резко выпрямившись от испуга, она чуть было не смела его рукой прочь, но вовремя опомнилась и медленно повернула к нему голову.
Его око было совсем рядом. Воробей совершенно спокойно смотрел в уголок правого глаза, и это спокойствие перешло к ней. Легкая
