третье по счету место ему доступа не было. Но он освоил одну почти касающуюся окна ветку, откуда прекрасно были видны стол, за который обычно усаживали счастливую пару, часть зала с ровной площадкой и стоящие рядом с ней другие столы. Тут со свежеобрученными и другими членами стаи происходило что-то неожиданное и странное.
Сначала счастливые, держась за крылья, кружились одни под ритмичные, местами приятные, но слишком громкие звуки и под похлопывание крыльев и крики многочисленных присутствующих, в основном пар, уже прошедших эти испытания, и таких, чьи помыслы, возможно, стремились к ним. Затем все сосредоточенно принимали пищу. По ходу этого дела из стаи регулярно вылетало одно и то же слово. Осведомленный о дальнейшем развитии сожительства многих пар, Федор не переставал удивляться использованию такого пророческого слова как «Горько!» в столь ранний и еще счастливый час. Эти выкрики подхватывались всей стаей, поднимающей в воздух прозрачные сосуды с какой-то жидкостью, и принуждали молодых совершать на глазах у всех обряд, нежность и интимность которого до и после этого дня принадлежали им одним. Самка и самец, крепко сцепившись клювами, замирали в этой позе, а стая считала продолжительность деяния, оценивая по ней убедительность силы выставленной напоказ любви.
Многократное повторение этой процедуры преследовало, очевидно, еще и иную немаловажную цель. Каждый раз по завершении очередного публичного любовного акта в клювы опрокидывалась жидкость. Частота принятия влаги на единицу времени сказывалась на скорости изменения поведения этих птиц, вызывая у самцов восторг от ощущаемого всем телом знакомого эффекта, а у большинства самок – попытки предотвратить слишком быстрое наступление предсказуемого результата.
Эффект этот становился все более очевидным по ходу действия. Кружения на площадке, доставляющие самкам особое удовольствие, давались самцам все труднее и труднее. Им приходилось прижимать к себе партнерш все крепче и крепче. Самцов пошатывало. Но не только. Зрение некоторых из них ухудшалось настолько, что они ошибочно хватали чужих самок и принимали их в объятия еще более азартно, чем своих. Большинство самок не оказывало решительного сопротивления, находя, по всей видимости, определенную прелесть в проявлении телесной мужской силы, подчеркивающем индивидуальную биологическую привлекательность самки. Что, опять же, не оставалось без внимания самцов чужих самок.
С этого момента имеющий определенный опыт присутствия на таких торжествах Федор ожидал развития целого ряда сценариев.
Начало одного из них было приблизительно таким. Считающий себя ущемленным в своих правах и достоинствах самец направлялся не совсем уверенным шагом к вызывающей порицание паре. Ноги, для большей стабильности, слегка согнуты в коленях. Крылья приподняты к груди и развернуты кверху. Голова клювом вверх выдвинута вперед, словно при попытке рассмотреть из еще видящих уголков глаз правомерность и целесообразность
