горят от гнева и бессилия. Он понимает… он всё понимает…
– Дурак, ты, – шепчу, качая головой.
– Знаю, – спустя паузу и падает на диван. – Просто… просто я… блин, Макс, я был уверен – она не такая, как все. А ты… блин, ты мне всю уверенность ломаешь.
– Потому что я прав, – опускаюсь рядом и с пониманием смотрю на Костика.
– Но она не такая… Я знаю, – продолжает твердить своё таким голосом, будто вот-вот разрыдается. – Лиза не может быть такой, какой ты её считаешь.
– Почему? – Не понимаю. – Ты же видишь, Костян, я не придумываю, она не замечает тебя. Знает, что ты втрескался в неё по уши, но полностью тебя игнорирует. Как будто ты… пусто место. Так что просто заканчивай уже это всё, не будь идиотом. И хватит уже… – отправляю смятую в комок фотографию на пол, – хватит уже писать ей всю эту чушь.
– Я скажу ей, – вдруг объявляет Костян, глядя в потолок. – Скажу! Завтра! Прямо в лицо возьму и скажу! Приду к ней домой и, прям с порога, как скажу!
– Ага, – тихонько посмеиваюсь. – Просто заканчивай с этим, Костик. Хватит, правда. Забудь ты её.
– Завтра, Макс! Слово пацана даю! Пойду и признаюсь!
– Ну и пошлёт она тебя.
– Не пошлёт.
– Вот увидишь.
– Завтра, – продолжает сам себя убеждать Костик. – Завтра. Точно – завтра!
– Как скажешь, – обречённо вздыхаю.
– Но у нас ещё есть сегодня, – проницательно замечает. – Напьёмся?
– Я не пью.
– Сегодня можно. Завтра у твоего друга самый важный день в жизни! Напьёмся! По рукам, братишка?
– Нет.
– Ты мне друг или кто?! – рычит.
– Блин, – сдаюсь.
– Ну вот и отлично! – с довольным видом Костик хватается за телефон. – Позвоню пацанам.
***
– Я не дал дописать ему, – чувство вины в голосе Макса, будто наизнанку его выворачивает. Присел рядом, но в глаза не смотрит. Достаёт сигарету и крутит между пальцами. – Его сбили в тот же вечер.
Море шумит, бушует, но в голове настолько тихо, в мыслях тихо, что даже не слышу, как пенные волны разбиваются о берег.
Одинокая слезинка сбегает по щеке и падает на фотографию, которую я до боли в пальцах сжимаю в руках и смотрю на надпись в самом уголке, выведенную тем же почерком:
«Над раной насмехается лишь тот,
Кто не был ещё ранен этим чувством».
(с) У. Шекспир «Ромео и Джульетта»
Звуки возвращаются в сознание, как и способность двигаться лишь тогда, когда прямо с парапета на колени к Максу падает какой-то чёрный комок, и тот от неожиданности подпрыгивает на месте.
– Не трогай его! – неосознанно кричу на весь пляж, подскакиваю на ноги и как сумасшедшая тычу пальцем то в Макса, то в маленького котёнка, которого он схватил за шкирку и с придирчивым видом рассматривает.
– Не трогай его! – повторяю, с угрозой в голосе. – Или я…
