я спросил у тебя, читала ли ты его книги.
Казалось, доктор Браун повеселел.
– Конечно, читала. Может быть, для тебя это открытие, Фредерик, но я люблю читать книги.
– О чем он пишет?
– О любви, о чем же еще, – фыркнула хмурая женщина и обернулась назад, чтобы посмотреть на скучающего Дона. Кажется, он уже засыпал.
– Ясно, – отозвался Фредерик разочарованно. Он не особо разбирался в данной области, да и новая версия, что его подопечный – известный писатель, отпала сама собой. Его пациент – не тот человек, который мог бы писать о любви.
– Я бы хотел быть как ты! – словно гром среди ясного неба, прозвучали странные слова кареглазого юноши, которого обнимали и целовали от всей души, только когда он родился. Только когда он был больше похож на беспомощную куклу, головка которой так прекрасно и несравненно пахла. Обнаружив в нем человеческие задатки, Фредерик и Мэри стали его обнимать и целовать только по праздникам. Божественное прошло, благоуханное увяло, бессмертное погибло. От отцовской любви мальчику и подавно оставались лишь малые крошки, которыми он никогда не мог насытиться, но стыдился признаться в своем голоде. Ему достались от отца глаза, они были такого же цвета.
– Что ты сказал, Дон? – переспросил отец.
– Я сказал, что хотел бы быть как ты. Психиатром!
– О, святые угодники… – Мэри демонстративно схватилась за свое здоровое сердце.
– Но почему? – осторожно спросил Фредерик.
– Потому что то, о чем ты рассказываешь, очень интересно. А смотреть, как люди ходят по сцене, машут руками, размазывают сопли по лицу и говорят заученные слова, – это скучно.
– Не говори так, Дон! – строго сказала мать, а затем обратилась к Фредерику: – Видишь, что ты наделал.
– Я ничего не делал, Мэри. В его возрасте это нормально – брать пример со своего отца. Я ничего в этом дурного не вижу. Но если то же самое Дон мне скажет в шестнадцать лет, то повод для беспокойства тебе обеспечен, дорогая. А пока ты можешь расслабиться. Сегодня был тяжелый день, и все мы хотим спать. Правда, Дон? – посмотрел строгий психиатр в зеркало заднего вида.
– Да, – меланхолично отозвался юноша.
Поздним вечером, когда в большом двухэтажном доме с тремя просторными спальнями уже давно сроднились с постелью Мэри и Дон, Фредерик долго крутился, отчаянно пытаясь уснуть, а затем поднялся с кровати и сделал один телефонный звонок.
– Алло. Доктор Стенли, надеюсь, я не заставил вас покинуть теплую постель, чтобы подойти к телефону?
– К-кх, – откашлялся его собеседник на другом конце линии. – Все так и было, доктор Браун, – серьезно сказал он. – Что могло случиться в такой поздний час?
– Вы не сказали, что он видит через повязку, доктор…
– Ах, вы об этом (доктор Стенли зевнул). Я много чего вам не сказал, молодой человек. Вы хотите занять мое место, подвинуть меня, пятидесятилетнюю мумию, черт бы меня побрал, но эта больница – мой родной дом. Даже здесь и сейчас, в собственной спальне,
