style="font-size:15px;"> – Конечно. Я не могу не писать.
– Каким образом вы пишете?
– Я пишу, держа в правой руке шариковую ручку. Но не стану язвить, доктор Браун, сейчас я пишу в кафе под названием «Хобот альбатроса» на печатной машинке Brother CE-50. Хорошая вещь, скажу я вам. Я нахожусь в Риме, на одной из центральных шумных улиц. Я сижу в уличном кафе, а мимо моего столика проходят люди самых разных национальностей – евреи, индусы, темнокожие американцы. Вы знаете, что кожа негров – мягкая и приятная на ощупь? А? Китайцы… В двухстах метрах от меня на саксофоне играет коренастый мужчина лет тридцати, в его шляпу бросают монеты. Немного ближе какая-то азиатка рисует на асфальте цветными мелками, к моему большому сожалению, что именно она рисует, я не вижу из-за своего столика. Чтобы сказать больше, мне придется встать и сделать хотя бы десять шагов по направлению к ней. Но я этого делать не стану, мне сейчас очень удобно на моем месте, в воздухе пахнет табачным дымом, свежезаваренным кофе и дохлой собакой, лежащей у бордюра напротив моего кафе. Да, Рим совсем не изменился… Совсем!
– Очень интересно. Могу ли я взглянуть на вашу печатную машинку, если, конечно, позволите.
– Нет.
– Почему? – сделал удивленный вид Фредерик.
– Потому что вы сейчас находитесь в клинике для душевнобольных, доктор.
Наступила странная и неловкая пауза.
– Вы вчера перед моим уходом сказали, что я не уделил должного времени вашему миру. Я готов изучить ваш мир сейчас, Ричард. Расскажите мне, как выглядит кафе «Хобот альбатроса»…
– Оно совсем не выделяется среди других уличных кафе. Несколько столиков, если хотите, я могу даже подсчитать для вас их точное количество в этом кафе. Один. Два. Пять… Восемь, если считать вместе с моим. Итак, восемь столиков, все заняты, если бы вы захотели побывать вместе со мной в этом кафе, так вам, доктор Браун, попросту не хватило бы места. Я занял одиночный столик в самом отдаленном углу этого заведения, здесь достаточно уединенно, если не брать в расчет итальянца, сидящего недалеко от меня, он много курит, и весь дым идет мне в лицо. Мимо проходят люди и разговаривают на разных языках, чаще всего я слышу итальянскую речь, много также французов, греков и арабов. Вот слышу еще сербский, но понимаю плохо, я удовлетворительно владею только пятью языками, хотя знаком практически со всеми, но это не важно, доктор. Я писатель, и моей образованности не стоит удивляться.
– Что вы себе заказали, Ричард?
– Несколько минут назад я допил кофе с виски.
– Как кофе?
– Неплох. Бывает лучше и хуже, как и с людьми. Виски слишком слабый, разбавленный, а впрочем, это Рим. Я стучу клавишами своей машинки достаточно громко, но не привлекаю посторонних взглядов. Знаете почему, доктор?
– Потому что на улице слишком шумно.
– Правильно. Никому нет дела до меня, внешность у меня незапоминающаяся, и мое лицо вряд ли кто вспомнит в этом городе.
– Опишите себя. Как вы выглядите, сколько вам лет, какая одежда сейчас на
