погодя мой взгляд упал на альбом под названием «Дада и живопись сюрреализма» – всего за восемь девяносто пять. Расплатившись, я побежала назад. Вокруг мамы уже собралась толпа. Дело принимало нешуточный оборот.
– Скажите, чем вам помочь? – допытывалась почти без акцента супружеская пара из Западной Германии.
Мама и бровью не повела. Сиболды не принимали помощь от посторонних.
– Элис, – выдавила она, – поймай такси. Мне никак.
– Я не умею, мам.
– Стой на тротуаре и тяни руку, – сказала она. – Какая-нибудь машина непременно остановится.
Я так и сделала. Передо мной тормознуло желтое такси компании «Чекер». Пришлось объяснить старому лысому водителю, что та женщина, сидящая на ступенях, и есть моя мама. Для убедительности я ткнула пальцем в ее сторону.
– Не могли бы вы ей помочь?
– А в чем дело? Отравилась, да? Она таки мне весь салон уделает, – пробурчал он с заметным еврейским акцентом.
– Нет, это на нервной почве, – сказала я. – Ее не тошнит. Просто мне одной ее не довести.
Он помог.
Будучи уже взрослой и вкусив нью-йоркской жизни, я поняла, какая это редкость. Видимо, его разжалобила моя обреченность и, если уж говорить начистоту, моя мама. Мы доплелись до машины, я уселась на заднее сиденье, а мама легла у меня в ногах, прямо на пол просторного «Чекера».
Таксист, благодарение небу, приговаривал:
– Вытягивайтесь поудобней, мадам, не стесняйтесь. Я новомодных машин не признаю. Мне «Чекер» подавай. Места много. Пассажирам просторно. А тебе, барышня, сколько же лет? Вылитая мамочка, вылитая, сама-то знаешь?
Как только мы сели в обратный поезд, мамина нервозность сменилась полным изнеможением. Отец встречал нас на вокзале; по приезде домой мама тотчас закрылась у себя в комнате. К счастью, в школе были каникулы: у меня оставалось предостаточно времени, чтобы состряпать историю о захватывающей поездке в Нью-Йорк.
Глава четвертая
Из полицейского управления мама повезла меня домой, и я, лежа на заднем сиденье, пыталась уснуть. Погрузиться в сон удавалось лишь урывками. Салон автомобиля был синего цвета, и я внушала себе, что дрейфую в океане и меня уносит течением. Однако по мере приближения к дому мои мысли все настойчивее обращались к отцу.
С ранних лет я усвоила: если хочешь пробраться к нему в кабинет и отвлечь от работы, необходима веская причина, иначе не избежать отцовского гнева. Нередко я напускала на себя серьезный вид, чтобы походить на сестру. Изображала мальчишку-сорванца, лишь бы только сделать приятное человеку, который постоянно сетовал, что живет «в женском царстве» (папа с великой радостью принял нового пса, помесь пуделя с дворняжкой, и во всеуслышанье провозгласил, что в доме наконец-то появился еще один представитель мужского пола). Сейчас мне хотелось вернуться в детство, потому что для отца я всегда оставалась ребенком.
Мы с мамой свернули на подъездную аллею; в дом вошли через гараж.
Отец
